Доза красивого яда (ЛП)

Она права. Надеюсь, что ее дикие наклонности не приведут к тому, что однажды ее задницу убьют.

Теперь очередь Хейса, и он выглядит совсем не так, как хотелось бы. Но когда он смотрит прямо на меня, в его глазах что-то меняется.

— Лейкин, — мое имя впервые за всю ночь слетает с его губ. — Правда или действие?

Прямо сейчас я ни за что не доверяю ему настолько, чтобы выбрать «действие», так что у меня остается только один вариант. — Правда.

Уголки его губ приподнимаются. — Какой твой любимый день лета на данный момент?

Эйден насмехается. — Это дерьмовый вопрос. Что за ерунда?

Но он не знает, что мы провели вместе почти все лето и что большинство моих воспоминаний за последние пару месяцев связаны с ним. Я знаю, что он делает. Он ищет что-то, хоть что-то, за что можно ухватиться. Чтобы сказать ему, что я не стерла все из памяти.

И я не могу не подарить ему это.

— Я видел концерт Томаса Ретта. Это было довольно эпично. — Я сделала паузу и провела пальцами по волосам. — Но мой любимый день был, когда я каталась на лодке Монти. В тот день закат был идеальным.

Мы не отводим друг от друга глаз, но то, как он произносит: «и мой тоже», бьет меня прямо в грудь, пробиваясь внутрь и занимая место рядом с моим сердцем.

И я чувствую это еще долго после того, как все двигаются дальше, как будто ничего не произошло.

Игра длится, кажется, часами, но, к счастью, это в основном тупое дерьмо, которое вы придумываете, когда у вас заканчиваются идеи. Но Оуэн полон решимости наконец-то победить Кэма.

Видите ли, мы играем так: если ты называешь себя цыпленком, ты выбываешь из игры. И игра продолжается до тех пор, пока ты не останешься один, и тогда ты становишься победителем в игре «Правда или действие». Обычно игра заканчивается тем, что все называют себя цыплятами, пока не остаются двое, и Кэм говорит им сделать что-то настолько возмутительное, что он побеждает по умолчанию.

Однако в этот раз все по-другому. Мы все начинаем называть себя цыплятами из-за вещей, которые нас на самом деле не волнуют, просто ради того, чтобы не играть дальше. Я — за то, что не хочу, например, чтобы Кэм выпил еще пива. Мали называет это, когда ее спрашивают, когда у нее в последний раз был секс, и она отвечает буквально сразу после этого. А Хейс даже не выбирает правду или действие. Он просто говорит это, как только произносят его имя.

Поскольку Эйден уже выбыл из игры, отказавшись прыгать через костер, остаются только Оуэн и Кэм. И теперь очередь Оуэна.

Все понимают, что это его единственный шанс. Выражение лица Кэма говорит о том, что у него уже есть что-то безумное, что заставит Оуэна отказаться от участия, так что если Оуэн не сможет заставить Кэма впервые в жизни назвать себя цыпленком, Кэм останется непобежденным.

Кто-то может назвать это впечатляющим, но я называю это отсутствием стыда.

— Хм, — говорит Оуэн, поглаживая свой подбородок, глядя на Кэма. Когда он наконец что-то решает, он садится и наклоняется вперед. Его руки лежат на коленях, и он ухмыляется. — Я предлагаю тебе поцеловать Мали.

Я нахмуриваю брови, задаваясь вопросом, какого черта он тратит возможность на что-то подобное, но уверенное выражение исчезает с лица Кэма. Он смотрит на Мали, а затем на свое пиво. Слышен только треск костра, пока Кэм не выдыхает.

— Цыпленок.

Его голос звучит так низко, что я почти думаю, что мне это показалось, но то, как Оуэн торжествует, говорит мне, что это не так. Я никогда не думала, что увижу день, когда Кэм проиграет в «Правду или действие». Я буквально видела, как он открывал дверь туалета в ресторане со штанами на лодыжках и кричал, чтобы ему принесли туалетную бумагу, прикрывая член руками. Ему просто наплевать. Так было всегда.

У меня в голове вертятся только три варианта. Либо он просто отдал Оуэну игру просто так, либо у него есть девушка, о которой я не знаю, и он не хочет изменять ей, либо у него есть какие-то чувства к Мали.

Но если бы это было последнее, разве бы он не ухватился за возможность поцеловать ее, вместо того чтобы бросать игру?

Эйден встает. — К черту, я сделаю это.

Он делает шаг в сторону Мали, но Кэм действует быстро и поднимает ногу как раз вовремя, ставя подножку и отправляя его лицом вниз на землю.

— Оставь бедную девочку в покое, — говорит Кэм Эйдену. — Никому не нужен твой герпес.

Мы все смеемся, и Мали выглядит благодарной за спасение. Но есть в ней и что-то еще, чего я, кажется, не могу уловить.

Огонь потух, когда все начали уходить, и, обрызгав яму из шланга, Кэм направился внутрь. Я бегу в свою комнату, чтобы взять кое-какие вещи, пока Мали ждет меня снаружи. Так будет безопаснее, если я переночую у нее дома, а не буду рисковать тем, что Хейс постучит по моему мансардному окну, когда не сможет уснуть.

Но когда я выхожу за дверь, я вижу, как он направляется к своему грузовику.

Меня охватывает паника, и я чуть не роняю свои вещи, когда бегу к нему. Как только он садится за руль, я протискиваюсь между ним и грузовиком.