Дождь

– Нет, – удивившись неожиданному вопросу, ответила она, – наверное, они просто подпевают. Я видела на Ютюбе, как собаки подвывают хозяевам, когда те поют.

– А вот и нет, – хитро усмехнулся Рамиль, – просто собаки видят чертей, в ужасе мечущихся и разбегающихся во все стороны от мечети во время Азана. Вот и воют, видя такой беспредел.

– Ты издеваешься? – посмотрев на него серьезно, спросила она.

– Мне об этом один уважаемый Хазрат сказал, – не скрывая улыбки, произнес Рамиль.

– Когда это ты с Хазратами успел пообщаться?

– Ну было дело… Пойдём я лучше покажу тебе школу, она находится на окраине.

– Удивительно, почему это мечеть находится посередине деревни, а школа на окраине, – заметила Лия.

– Не знаю, я не думал об этом, – ответил Рамиль, – мечеть ведь недавно построили, раньше на ее месте располагался дом культуры, видимо сейчас вера людям нужнее, чем образование и культура.

По дороге к школе они увидели человека на инвалидном кресле. Он сидел возле старого бревенчатого дома, который выбивался, от основной массы домов, своей неухоженностью. Кривые и почерневшие от времени старые штакетники забора были местами поломаны. В огороде росла лебеда и крапива, а сам дом от старости накренился на одну сторону. Крыша его была покрыта кусками рубероида, а один оконный проем забит фанерным листом.

Человек на кресле сидел с закрытыми глазами, направив свое лицо к дождю. Мышцы его головы иногда подергивались, складки губ выражали удовольствие. На вид ему было лет пятьдесят и сгоревшее от солнца лицо, было все испещрено морщинами. Вероятно так он просиживал здесь целыми днями. Засаленные, грязные волосы торчали завитками во все стороны. По неестественно худым ногам и рукам можно было понять, что они атрофированы ввиду паралича случившего очень давно или если не вообще с рождения.

– Ну, привет Егор! – Громко обратился к нему Рамиль, когда подошел вплотную.

Человек от неожиданности испугано открыл глаза, и стал всматриваться в лицо Рамиля, пытаясь его вспомнить.

– А может ты предпочитаешь, чтобы к тебе обращались по кликухе? – Рамиль говорил жёстко, не скрывая злобы, ладони его были сжаты в кулаки, готовые пуститься в дело. – Что скажешь, Багор? Вспомнил меня?

Выкрикивая последнюю фразу, Рамиль наклонился так, чтобы их глаза были на одном уровне. Человек с недоумением смотрел на Рамиля, видимо непривыкший к такому обращению, он явно не понимал, что происходит.

– Рамиль, пойдём отсюда, – позвала его Лия, стоявшая до этого в сторонке, испугано наблюдая, как ее муж кричит на человека в инвалидной коляске. За десять лет, что они были знакомы, она ни разу не видела, чтобы он на кого-то кричал, считая его эталоном спокойствия.

Услышав это имя, человек изменился в лице. Оно стало наливаться яростью: кривой рот исказился в зверином оскале, в глазах появилась злость, а на шее и лбу вздулись вены.

– Узнал, – уже спокойным голосом протянул Рамиль, продолжал его мучить, – как видишь, я жив и здоров. И ничего ты со мной не сделал.

Он взял его голову двумя руками, наклонился и прошептал в ухо:

– Лучше бы ты тогда сдох, как твой братец! Глядишь, не пришлось бы твоей матери подтирать тебе зад всю твою никчемную жизнь.

Голова человека тряслась в припадке, у рта появилась пена, а из глубины глотки вырывался приглушённый рев. Сейчас он напоминал Рамилю затравленную бешеную собаку, не вызывавшую ни малейшего сожаления. Рамиль демонстративно плюнул в его сторону, затем подойдя к Лийе, взял ее за руку и потянул в сторону школы.

Напуганная происшедшим, Лия какое-то время покорно и молча, шла рядом с Рамилем. Но любопытство пересилило, и она все же спросила его, кто это был и почему он так себя вёл. Рамиль словно и не услышал вопроса, шел весь погруженный в себя. И только когда она уже и не надеялась услышать ответа, он начал говорить:

– Это был самый отъявленный негодяй, когда-либо встречавшийся в моей жизни. Порождение чистого зла. В нем нет ни капли добра или сострадания. Ведь столько лет прошло, половина жизни, а зло в нем только усилилось. Это я увидел в его глазах. Если бы не инвалидность, сколько ещё человеческих страданий могло быть у него на совести.

Рамиль говорил напряжено, сбивчиво, словно вновь переживал трагические события прошлого. Видя это, Лия не стала дальше мучить его своими расспросами, тем более что они подошли к школе, и всё внимание Рамиля было сейчас приковано к ней.

Вид школы был удручающий, блага цивилизации явно не коснулись её. Потемневшая от времени и потрескавшаяся шиферная крыша, облупившаяся краска на старых деревянных оконных рамах, местами заросшие мхом стены из красного кирпича.