Дождь тигровых орхидей. Госпожа Кофе

– Митя, поздравляю. Я рад, что в наше тяжелое время еще кто-то что-то творит, да еще в таких ярких и светлых тонах! А мать ты не расстраивай, не первый же год ее знаешь, она неисправима.

Митя только сейчас понял, что Бобров сильно пьян.

Ближе к вечеру залы опустели, все, кто остался – в основном это были приглашенные, многие из которых выразили согласие принять участие в финансировании аукциона, – ждали ужина. К Мите постоянно подходили, поздравляли и спрашивали, нельзя ли купить ту или иную картину.

– У Дымова список, если они не аукционные, то можно.

Дождев-старший почти ни с кем не разговаривал, хотя его многие знали и как настройщика, и как бывшего мужа Лизы. Он, казалось, изо всех сил старался выглядеть незаметным, он даже рубашку надел серую, чтобы не привлекать к себе внимания. Сергей был возбужден успехом сына, переживал за него и издали наблюдал за ним, понимая, как непривычна Мите роль новоиспеченной знаменитости. Но еще больше он разволновался, когда увидел слезы на глазах Лизы. Он видел, как Планшар вывел ее из зала, и теперь с нетерпением ждал ее возвращения. Ее французский любовник оказался приятным и очень интеллигентным человеком с хорошими манерами и добрыми карими глазами. В такого можно было влюбиться. Но девочка произвела на Сергея еще большее впечатление. Она удивительным образом походила на Лизу, только была несколько угрюмее и серьезнее. Он в душе считал ее почему-то своей дочерью, поскольку Лиза вполне могла забеременеть и от него.

Мысль о том, что они все вместе уедут в Нант и заберут с собой Митю, угнетала Дождева. Утешало одно – Митя непременно вернется к Маше, а стало быть, и к нему.

За четверть часа до ужина пришел Миша Хорн. Рядом с ним была похудевшая и от этого еще более красивая Гера, которая, казалось, мертвой хваткой вцепилась в его локоть. На ней было изумрудного цвета полупрозрачное платье с большим вырезом, на шее нитка розового жемчуга. Волосы уложены в высокую прическу. Увидев Машу, Гера улыбнулась ей, как старой знакомой. Они подошли к Мите, который в задумчивой позе стоял возле окна, и Гера представила его своему бывшему, а теперь уже и настоящему мужу.

– Знакомься, это Дмитрий Дождев. – Хорн, еще недавно вздрагивающий от этой фамилии, кивнул и отметил про себя, что Митя с Машей действительно подходят друг другу. – Мне кажется, – продолжала Гера, показывая Хорну работы, которые и сама видела впервые, – что все пришли только ради тебя, Митя. Нет, я вовсе не шучу, в том зале, где выставлены работы других художников, почти никого нет.

– Утром было много людей, а сейчас уже вечер, остались только избранные, так сказать. А поскольку художники почти все разъехались, вот меня все и поздравляют, делать-то пока нечего.

– Не скромничай. А что за белые листочки прикреплены к картинам?

– По-моему, так Дымов отмечает для себя проданные работы. Так что, Гера, это тебя надо поздравить, с твоей легкой руки все и началось. Хочешь, я подарю тебе что-нибудь?

Гера смутилась и, покраснев, посмотрела на Хорна.

– Я не ревную, – скороговоркой, словно очнувшись, проговорил Хорн. – Подарите, конечно.

Подошла Маша и увела Геру.

Хорн остался наедине с Митей и, стараясь не смотреть на него, спросил как бы между прочим:

– Послушайте, вы не помните меня?

– Нет, не припоминаю. – Митя и не подозревал, насколько важный вопрос ему задает Хорн, и потому воспринял его как вынужденное завязывание беседы.

– А кто же тогда был в вашей квартире, когда я застал там свою жену?

– А когда это было, в каком месяце?

– В начале мая.

– Там жил Дорошев, Виктор, или, как его все зовут, Вик.

– Так Гера приходила не к вам?

– Гера приходила ко мне еще до замужества, она позировала мне, но между нами ничего не было.

– Понимаете, – Хорн разволновался, вспоминая события тех дней, – мне позвонили и сказали, что она в мастерской Дождева. Теперь вы понимаете, почему я здесь и задаю эти дурацкие вопросы? Я же считал вас причиной всех моих несчастий.

– А могу теперь я вам задать вопрос: вы собирались жениться на Маше по любви?

– Ее невозможно не любить, но если честно, то меня всегда тянуло к Гере.

– Я так и думал.

Так, разговаривая, они дошли до зала, где висел портрет обнаженной Маши, и Хорн, увидев его, остановился и невольно даже присвистнул.

– Вот это да! Это Маша, я угадал? – Он некоторое время молчал, с восхищением разглядывая картину, потом неожиданно спросил: – Митя, а вы не работаете на заказ? Вы бы не смогли написать мою Геру в таком виде?

– Мог бы, – улыбнулся Митя, – еще год назад, но, как видите, не сделал этого. Иначе мне пришлось бы иметь дело с вами. Я не пишу «обнаженок» с замужних женщин.

Им не дали договорить, так как всех пригласили за стол. К Мите подошла Марта и, извинившись, сказала, что пришла Анна.

– Так пусть заходит.