Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ)

- Как в сказке. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке.

Дошло. Опального виласа Фрашке давно отследил и знал о нем больше всех в столице. Особенно о жизни в последнюю неделю.

- На тебя взяли заказ, - выдали Колину не очень приятную новость. — Стрелок.

- Давно?

- Два дня. Знаю, в доказательство просят правую руку.

- Странное желание.

- Не странней твоих.

- Стрелок говоришь?

- Угу.

- Пусть будет стрелок.

Колин задумался, Фрашке терпеливо ждал.

- Как Габор? Букеты в комнате баронессы появляется регулярно.

- По-моему у него не в порядке с головой в последнее время.

- Или наоборот, очень в порядке.

- Я бы так не сказал.

- Тот случай, когда лекарство оказалось хуже яда?

- Именно.

Сообщение баротеро о заказе не удивило Колина. Рано или поздно, от большого ума или большой лени, кто-то догадается заплатить за один меткий выстрел или один верный удар. Вот и заплатили. А рука? Ну руку можно отнять уже и с мертвого. Зачем мертвецу рука?

Хироманту показать? - язвит Колин прихоти неизвестного заказчика.

Фрашке ушел и унгриец остался сидеть за столом допить вино. Он ощущал себя пилигримом преодолевшим немалый и нелегкий путь. Вино только повод побыть на месте. Оно кончится и путь продолжиться. И пройденное покажется в разы меньше, чем предстояло преодолеть. И легче. Трудное всегда на, закуску.

Потребовались сосредоточиться увидеть то, что маячило перед глазами. Человек ел за дальним столом. Для чего еще ходит в шинок? Набить кишку. Плащ висел справа на стене. Плащ и плащ. Грязноватый и чиненный. Под плащом, топорщил складки самострел в коробчатом чехле. Пониже, на ремне, другой футляр. Видны два хвостовика с приметным красным оперением. По его душу?

Всем её подай! - допил Колин вино и поднялся.

- Заказ это же прекрасно!

Проходя мимо стрелка, хлопнул ладонью по столу, выкладывая монету.

- Выпей друже за вечную память тринитария Эйгера. Святой был человек… И парней угости.

Сходу пропить нобль не у всякого здоровья хватит. Постараться надо. Да и не отпустят стрелка. Желающих на дармовщинку и звать не старайся, сами сбегутся.

Посиделки в, Бузотере - он пятью кварталами дальше, закончились большим скандалом и беготней. Тофферу приспичило отойти отлить. Но едва канальщик открыл дверь, его сбил с ног влетевший в зал человек.

- Закрывай! — проорал тот с пола. — Закрывай, мать вашу, курвы!

Дверь закрыли, кинулись поднимать и только тогда выяснилось - Тоффер мертв, а опрокинувший подручного Китца, никто иной сам юный барон, которого некоторые из сидящих признали.

- Сволочь! — возмущался Колин, прикладывая руку к порезу на шее и мочке уха. — Подкараулил меня все-таки. Аааа, - и морщился и кривился словно изнеженная девица.

Кто шел? Зачем шел? Это окружающих мало интересовало. Уважаемый Тоффер вытянулся на полу с застывшей непонимающей ухмылкой на губах. Кому ухмылялся? Богу что ли? Из глаза канальщика торчала стрела. С коротким красным оперением. Та самая, без ведома выменянная унгрийцем у стрелка. За нобль.

14. День Святого Кирияка. (14 октября)

,….Легче накормить голодного, чем недовольного…

Первая половина дня сложилась причудливым калейдоскопом встреч. Колин мотался по Карлайру, что волк между красных флажков. Доложи бейлифу о такой небывалой активности молодого барона, он бы обязательно послал последить за ретивым юношей. Но Акли не до Поллака. Все его заботы - бойня на Рыбном рынке. Требовалось срочно наказать и принять меры, пока покойников не стало в разы больше. Тревожило не то что посмели, укусить Оуфа Китса, а то, что не убоялись последствий своего кусания. А последствия вот они. На столе гора бумаг и жалоб на возмутительный инцидент и ущерб честной торговле. С ними придется разбираться. Также предстояло решить, кого и скольких скормить гильдии и закону, остудить разгулявшиеся страсти и насытить жаждущих крови. В каком свете преподнести случившееся королю, он придумает позже.

Акли еще раз глянул на стол с бумагами. Да только за них наставит виселиц по периметру крепостных стен.

Сволочь Сеньи! — вспомнил бейлиф отсутствующего упрямца. Ничего, он заставит своенравную скотину работать!

Унгриец, впику бейлифу, сыскаря работать не заставлял. Тот сам из кожи лез, набивался быть полезным.

- Саин…. Ция…. Ей лучше, - запинался Сеньи. Он не боялся говорить, он боялся отказа, или Поллак потребует нереального. И речь не о запретах. Назначит физически не выполнимое. — Только скажите… Деньги или еще что-то. Желаете, улажу с Исси… Тихо. Никто не прознает.

- Не навязывай мне своих условий, - Колин возился с ребенком. Рядом стояла Арлем в крайней нерешительности. Собственные руки ей очень мешали. Она не знала, куда их девать. Помочь Поллаку не могла — не умела. Сказать что, так опять же и говорить нечего. Не знает.

- Не удивляйтесь, - успокаивал Колин фрей. — У меня две чудных младшие сестренки, я умею управляться с малютками.

- Вам позволяли подменять нянек?