Дождь в полынной пустоши

— Предлагаю поискать другое место, — никак не желал угомониться перепивший скар.

Но угомонился, подтвердив о себе нелицеприятное мнение Колина.

В шинке нежеланное (по поведению окружающих) прибавление. Черная кожа и серебро. Виласы. Для элиты Крака скары столь же ничтожны, как скарам — новик.

— Знакомое лицо, — прозвучало во второй раз под закопченным потолком зала.

Говорившего Колин видел в свите инфанта Даана, а вот второго не примечал.

— Могу тебя понять. Даже такой дешевый кабак гораздо приятнее Серебряного Двора.

— Колин аф Поллак, — представился унгриец. Начать разговор и по возможности свести знакомство.

— И не каких заслуг в наследство от папаши? — в словах виласа легкое раздражение и обида.

«Занятно,» — подметил Колин интонацию. — «Не все мужчины огорчаются, некоторые таскают обиду, что каторжник колодки».

— Наследство выбросил в море, — признался он. — Дерьмовей железки трудно сыскать во всей Унгрии.

— Занятно, — повторил вилас за Колином. Повторение прозвучало теплее приветствия. — Эсташ аф Трэлл. В качестве семейного достояния, факт рождения и клок голой земли с годовым доходом в сто штиверов.

Вилас жестом пригласил Колина перейти за свой стол.

— Можешь не обольщаться, они тебя не примут. У них братство, узы и все такое, чем обычно маются те, чья доля прозябать в казарме.

Говорить, что думаешь подозрительная привилегия. Её надо либо получить, либо купить, либо доказать что имеешь на нее право и не позволить никому оспорить.

— А если попытаюсь?

— Они долго будут морочить тебе голову, пропьют все твои сбережения черного дня, чтобы, в конце концов, ответить отказом. Старина Ллей подтвердит. Виффер, мое почтение.

Почтения не более, чем в ответе шлюхи школяру на предложение перепихнуться по любви.

— Если тебе отказали, не значит, что отказываем всем, — очень тактичен виффер.

— А почему мне отказали? — округлил глаза Эсташ.

— Тебе видней.

— Вот, — вилас очертил в воздухе круг и вскинул три пальца, подавая знак хозяину. — Служба скучна до судорог. А служить в Серебряном Дворце…

— Ты говоришь о гранде Сатеник! — напомнил Вигг говорившему.

— Но служу инфанту, — Эсташ изобразил руками весы. Одна чаша явно перевешивала другую.

— Таких как ты, мы точно не берем, — произнес Ллей. Вифферу не положено отмалчиваться.

— Таких это каких?

— Кто хватается за оружие не разобравшись.

— Наконец-то добрались до сути. Я только хотел вернуть вашему приятелю его слова. Никто не виноват, что он заглотил клинок до половины и не выплюнул. Заметь, я оставил прямое свидетельство, кто устроил заворот кишок Гиюку. Кажется, баронету.

Спутник Эсташа не проронивший ни слова в скучном для него споре и даже не пожелавший назваться, спросил Колина.

— Играешь?

— Понемногу.

— Тогда…

Знак хозяину к тарелкам, кружкам и кувшину гарганеги — другого виласы не признают, принести карты.

Модным могут быть не только вещи, развлечения и блажь. Модным может быть что угодно. Последнее веяние в Краке — скука. Тебе скучно от жизни. А смерть не привнесет в твое бытие свежего глотка впечатлений. Ты обречен, на однообразие, существуя под небом тысячу лет подряд. И хотя на самом деле опыт твой жиже водицы, выглядеть ты обязан так, будто способности чувствовать и радоваться безвозвратно утрачены от невзгод и испытаний и нет ничего, способного тебя удивить.

Принесли колоду и троица начала партию. В тех же Ведьм. Играли виласы плохо. Отвратительно. Не следили за игрой, не следили за партнером, не следили за картами. Их не интересовал ни сам процесс, ни выгода от игры. Они и не искали. Игра для них убить время. Самого не убиваемого зверя из существующих.

Колин мог бы в два захода выпотрошить кошели и нового знакомого и его неразговорчивого приятеля, но предпочитал «катать вялого». В нынешней ситуации ему важен не выигрыш, а люди. Их разговоры. Кто, с кем, когда, куда. Обо всем! Сгодиться любая мелочь.

— Зачем Даан просил присмотреть за младшим Гусмаром? — начинает пустой разговор приятель виласа.

— У мальчишка прорезалась дурная наклонность, по пустякам хватать меч.

— И что в том дурного?

— Ничего. Но я белобрысому не нянька. Пусть о его здоровье печется Латгард или сама гранда. Ей уже пора, — Эсташ сделал невинную мину, дескать, сами понимаете, о чем речь.

— С одной стороны он прав.

— И с какой же?… Поллак, ты проглядел на мне дырку. Такой пурпуэн не купишь.

— Дорого?

— Нет. Прихоть инфанта. Все виласы должны одеваться в серебро и черное. Остальным запрещено!

— А прав он в том…, — продолжал второй, перебирая карты.

— И в чем же? Или ходи или говори…

— Если с мальчишкой случится неладное, Гусмар-старший оскудеет на подношения нашему инфанту. Я думаю, Даан с радостью бы продал сестрицу, предложи ему пфальц сразу на руки кругленькую сумму.

— А что неладного может случиться с белобрысым? Заберется, без спроса, под подол хохотушки Лисэль?

— Вот этого ему категорически противопоказано. Сатеник не оценит. Подол-то не её. Тетку еще простит, а вот его…

— Даан обещал ему сестру? — скромно спросил Колин.

— Ну, он много кому чего обещает, — заблудился в трех картах Эсташ. — Здесь он весь в папашу.