Дожить до весны

Теперь стало понятно, почему столько зениток и противотанковых ежей на улицах, а в некоторых домах даже устроили доты. Юрка со знанием дела объяснил Женьке, что это огневая точка. Огневая точка прямо в городе? Они что, собираются воевать прямо вот здесь? Не как в кино, где доблестные танкисты мчатся на своих быстроходных машинах на врага где-то в поле или перелеске, где бойцы метко стреляют по врагу, а потом поют красивые песни вместе с красивыми девушками. В кино не показывали бои на улицах города, там всегда воевали гуманно, где-то в стороне от мирных жителей.

– А куда же мы денемся, если бои будут в городе?

Юрка только плечами пожал в ответ на неразумный Женькин вопрос:

– Не знаю, как ты, а я буду воевать. Если только фашисты появятся на улицах города, я весь песок, что для тушения зажигалок, на немцев и сброшу. И не только его. Мы с Петькой кирпичи приготовили, с чердака им на головы бросать будем, а еще битых бутылок полведра есть. Если только сунутся, все на них вывернем.

Женька восхитилась сообразительностью друга, они принялись придумывать, что бы еще такое сбросить на врагов сверху, чтобы те сами побежали из города.

Станислав Павлович сказал проще:

– Если до такого дойдет, то каждый будет зубами и голыми руками Ленинград отстаивать. Но грош цена нашим защитникам, если пустят врага на улицы города.

Друзья согласились, что лучше будет, если не пустят.

Словно прислушавшись к чаяньям ленинградцев, защитники оказали такое сопротивление, что продвижение гитлеровцев замедлилось. И все же в самом конце августа слова «после кровопролитных боев оставлен…» прозвучали о Мге. Станислав Павлович объяснил, что это означает перекрытое железнодорожное сообщение с остальной страной.

– Это надолго? – дрогнувшим голосом поинтересовалась Маргарита Семеновна.

– Сам хотел бы знать…

Станислав Павлович добровольно взял на себя обязанности политинформатора их квартиры. Он рассказывал о положении на фронте, объяснял, чем грозит то или иное наступление врага и отступление Красной Армии. По его словам получалось, что немцы вместе с финнами стремятся окружить Ленинград со всех сторон.

Женька не понимала: как это можно приехать на танке в город или село, где живут люди, что-то разрушить, обстрелять, убивать людей…

– Зачем?! Разве можно убивать безоружных людей? Как можно бомбить города, где живут те, кто им не сделал ничего плохого?

Вопросы повисали в воздухе, что могли ответить девочке взрослые? Это война…

Ленинградский горком парии решил, что в каждом доме должен быть свой грамотный политорганизатор, чтобы разъяснять положение на фронте и в городе, а также повышать бдительность граждан и крепить противовоздушную защиту дома. Бабушка твердила, что таким организатором непременно должен быть Станислав Павлович, но в горкоме назначили мелкого комсомольского чиновника, жившего во второй парадной. Он очень любил произносить речи, но совершенно не умел что-то организовывать. А еще любил парадные отчеты. Станислав Павлович старался держаться от этого Дмитрия подальше.

Из горкома тот принес тексты нескольких писем поддержки, которые присылали ленинградцам со всех концов необъятной страны. Юра и Женька решили внести свою лепту и предложили переписать тексты и разбросать в почтовые ящики. Выбрали такой:

«Товарищи ленинградцы! Знайте, что в эти грозные дни с вами вся великая Советская страна. С вами героическая Красная Армия и Военно-Морской Флот, с вами рабочие Москвы, Урала, Донбасса, Баку, Киева, Харькова, Днепропетровска, с вами колхозники Украины, Поволжья, Сибири, с вами горцы Кавказа, охотники Заполярья, хлопководы Узбекистана».

Весь вечер Женька, высунув от старания язык, переписывала это обращение на обыкновенные тетрадные листочки, а Юрка, у которого почерк, как говорила бабушка, «хромал на все буквы», раздавал их в бомбоубежище, когда пришло время спускаться туда по тревоге.

К вечеру следующего дня правая рука у Женьки отваливалась, как и у трех ее подружек, – они все переписывали и переписывали обращение. Отправили тексты родным на фронт, чтобы тоже знали, что страна помнит и поддерживает.

От усталости они начали делать ошибки, и Дмитрий категорически потребовал «прекратить безобразие, пока не наказали всех, а если листовки нужны, то их лучше принесут из типографии». Станислав Павлович утверждал, что тексты, написанные детской рукой, воздействуют куда сильней, чем бездушные канцелярские буквы, просто за девочками надо следить, но вскоре махнул рукой и он.

6 СЕНТЯБРЯ, суббота

Отныне каждые два-три дня в эфире звучали слова: «Слушай нас, родная страна! Говорит город Ленина. Говорит Ленинград».