Доживем до понедельника. Ключ без права передачи

«Братцы, что ж вы делаете? Помилосердствуйте…»

«За ней надо записывать, Марина Максимовна! Она все время такое отмачивает. Вот еще, например: „Вас родители портили, портили, а потом школе подкинули!“» (Таня.)

Хохот.

«Слушайте, а за что вы невзлюбили-то ее? Не за фразы же эти?»

«Сказать? (Опять Адамян.) За то, что она отбивает интерес к химии у ребят! Каждый день – примерно у ста пятидесяти человек! На проблемном уровне она же не сечет абсолютно. Подсуньте ей любую сенсацию химическую – из „Науки и жизни“, из „Эврики“, о спецжурналах я и не говорю, – по лицу увидите: все это мимо! Как козе баян, как зайцу джинсы!»

«Нам это известно. А чего ты от Марины Максимовны хочешь?» (Смородин.)

«Мнения!»

…Далее идет то, что мы уже слышали – вплоть до разговоров о новом директоре, когда Марина Максимовна исключала из своего репертуара песенку «А я люблю военного…»

– Товарищи, как же это? Ведь мы подслушиваем… – словно очнувшись, сказала Ирина Ивановна Смородина.

– Что-что? – не поняла Клавдия Петровна, однако нажала клавишу «стоп».

– Я лучше пойду… Я эту педагогику не знаю, конечно, только как-то нехорошо… – Ирина Ивановна двигалась спиной к двери, горестно глядя на Назарова. – До свиданья. – И ушла.

Клавдия Петровна всплеснула руками:

– Если хотите правду, вот уж кто действительно ревнует своего сына к этой Марине, так это она! И по-моему, неспроста… А здесь вот струсила!

– Не о храбрости речь, Клавдия Петровна, – глухо сказал Назаров, уставившись на кассеты. – Если не ошибаюсь, магнитофон принадлежит вашей дочери?

– Да, это наш ей подарок… А сама-то она кому принадлежит? Я могу это спросить, не усмехайтесь, я жизнь на нее положила! – Клавдия Петровна направилась к графину с водой. Выпила два стакана подряд. – …Когда я послушала разговоры эти, я поняла наконец, откуда у девчонки такой тон со старшими. Оказывается, это можно. Вот «разобрали» Эмму Павловну… И вас, Кирилл Алексеич, заодно! Ей знаний не хватает, вам – лирики, видите ли. От любого немного останется, если его так разобрать, никто не святой, правильно? Одна Марина Максимовна!

– По-моему, комментарии тут излишни, – вмешалась Ольга Денисовна. – Мы подумаем, разберемся… – Она сверхвыразительно глядела на Назарова.

– Вот-вот. А то получается по пословице: сильнее кошки зверя нет!

– Вы можете эту пленку доверить нам? На день-два? – спросил Назаров. Ему не терпелось прекратить эту аудиенцию.

– Да, берите с аппаратом вместе… А ей я что-нибудь придумаю. Берите, берите, интересы у нас одни, правильно? Только, Кирилл Алексеич, Юля-то моя здесь тоже распустила язык… Надеюсь, по ней моя откровенность не ударит? Десятый класс…

– Не ударит. – Назаров ухватил магнитофон за кожаный ремешок, буркнул «до свидания» и вышел.

Дали звонок с урока.

– Ах, господи! – Клавдия Петровна досадливо щелкнула пальцами. – Тогда уж я пересижу у вас перемену, а?

Она подсела к Ольге Денисовне:

– Думала: приду, выложу все – станет легче. Нет, камень тут. – Она дотронулась до груди. – И себе не облегчила, и вам тяжесть навесила…

Ольга Денисовна согласилась:

– Золотые слова.

– Директор разнервничался… Между нами, женщинами, там ничего такого нет?

– Где «там»? Не понимаю…

– Я говорю: может, уже раскручена эта самая «лирика»? Я ж не из пальца, вы сами слышали: «лирического учреждения» ей надо!.. Это как – утепленного? Худо, дескать, зябко в одинокой постельке? Ни стихи не помогают, ни песенки? А французские – еще хуже…

Внезапно Ольга Денисовна залилась краской, разгневалась – такой мы еще не видели ее.

– Послушайте! Речь все-таки идет об учителе вашей дочери! Нельзя так, нехорошо! Мы с вами не девчонки, калякающие в туалете!

Она взяла стопку тетрадей и вышла, прежде чем Клавдия Петровна успела оправдаться.

А через полминуты вдруг вернулся Назаров, ударом ладони распахнул дверь. Шея у него была красная.

– Во что вы меня превращаете, мамаша? Иду в кабинет – навстречу весь десятый «Б»… а я – с этой штукой. Красиво? Я ж педагог, черт возьми, директор, коммунист!

Лицо Баюшкиной хлопотливо выразило понимание и сочувствие.

– Действительно… Не хватало вам еще от них прятаться! Директору – от ребят… смешно! Был один заграничный фильм, длинное такое название – про дело человека, который вне всяких подозрений… Вот это – вы! – говорила она, отобрав у него магнитофон и укладывая его в желтый мужской портфель.

– Благодарю вас. Я смотрел. Как раз он там убийца, – не улыбнувшись, напомнил Назаров.

– Серьезно? Пример, значит, глупый, беру назад… Так хорошо будет? – Она передала ему портфель.

Он несолидно показал большой палец, чтобы больше не произносить ничего. Боялся произнести то, что вертелось на языке.

* * *

В коридоре он встретил Марину.

– Спасибо большое, Кирилл Алексеич, – сказала она. – Мы там выключили.

– Да? А мы тут включили…

– Что? – она, естественно, не поняла.

Он переложил портфель из правой руки в левую и распорядился:

– Зайдите ко мне после уроков, есть разговор…

– Хорошо, – сказала она рассеянно. – Но зря вы с нами не смотрели: такие вещи бывают раз в год, надо все бросать и смотреть…