Драгоценности Парижа [СИ]

Девушка долго смотрела на огонь. Языки пламени поднимались вверх, распадаясь на искры, растворялись в темноте ночи. Лица сидящих у костра людей играли тенями, на всех до единого лежала печать мужественности и внутренней воли. Она чувствовала исходящую от них силу, словно попала в индейское кочевье с невидимыми вигвамами вокруг, только индейцы были не краснокожими, а представляли из себя загорелых на солнце бледнолицых. На родине во Франции было много книг с картинками про американских аборигенов и про их нравы. Французы жалели отстаивавших независимость людей, к праздникам собирали им посылки и посылали в далекую Америку. Здесь тоже ощущение было таким, будто надень на голову каждому из случайных попутчиков убор из перьев, и отпадет необходимость скакать на другой конец земли.

— Мы едем дикий прерий? — слегка отстранилась она от спутника.

— А что это такое? — переспросил казак, ему лень было шевельнуть пальцем.

— Прерии, это в Америке, мы ходили туда на торговом судне, — подсказал сидевший поблизости человек без возраста. — Они похожи на наши степи, только трава повыше, да деревья кое–где. А еще несметные табуны диких лошадей, по местному мустангов, на них скачут индейцы с луками и маленькими топориками.

— Диких лошадей и у нас было в достатке, — зевнул Дарган. — Всех успели или приручить, или перевести.

— Мы их на подворьях разводим, а те сами плодятся, — не согласился человек. — И царские войска к нам не суются, а в Америке аборигенов уж не осталось.

— Сничтожили?

— Истребляют поголовно.

— У себя мы такого не допустим.

— Дело не в этом, — собираясь окунуться сон, поудобнее устроился на бурке собеседник. — Мы согласились на услужение царю, а индейцы новую власть признавать отказались.

— Царь–батюшка и горцев не дюже цепляет, и азиатов с татарами. Везде старается как с французами — полюбовно. Испокон веков так было.

— То–то и оно. А это неправильно, они себя еще покажут…

Небосклон просыпался бессчетным количеством ярких звезд, в их окружении луна показалась огромным бубном из выделанной кожи, неторопливо катящимся над степью. Закутавшись в полу бурки, девушка положила голову на грудь Даргана и смежила веки, снова она не получила ответа на мучавшие ее множество вопросов.

Осталась позади столица Земли войска Донского городок Новочерскасск с атаманским дворцом народного героя Платова, с войсковым собором и военным училищем для казачат. Наезженный тракт потянулся вдоль берега реки Дон с неподвижными рыбацкими каюками, с неторопливыми кораблями посередине, идущими от Азовского моря или возвращавшимися в него, чтобы через узкий пролив Босфор попасть в море Черное, а оттуда через Дарданеллы и в Средиземное. Недаром город впереди, через который пролегала дорога, прозывался портом пяти морей. Девушка с интересом наблюдала за восточной пестротой вокруг, тревога снова покинула ее, уступая место простому любопытству. По обочинам возносились в небо свечами стройные раины — пирамидальные тополя — бегали длинноногие дрофы, поля были возделаны. Жизнь вокруг била ключом, и когда на горизонте засверкали купола церквей, спутница с надеждой перевела дыхание. Может быть и в этих местах на краю земли она ничем не отличается от жизни в чопорной Европе с начищенными до блеска окнами, может быть она одинакова везде. Ведь в станицах, которые они проезжали, казачьи куреня сверкали идеальной чистотой, а сами казаки с казачками выглядели сытыми и довольными судьбой. Да и в прожаренных солнцем степях вокруг бегало столько живности, что чувство голода возникало само собой, заставляя просыпаться звериный аппетит. Особенно много было похожих повадками на страусов, которых путешественница видела в королевской резиденции Фонтенбло под Парижем, жирных дроф. Стремительные птицы то и дело норовили перебежать широкий грунтовой тракт.

Глава десятая