Драгоценности Парижа [СИ]

Поднятая копытами пыль улеглась, вокруг снова дрожало прожаренное солнцем пустынное пространство с измочаленными борьбой за жизнь двумя существами. Дарган соскочил с седла, обтер шашку о полу черкески вожака бандитов, осмотрев труп, собрал оружие. Что-то знакомое мелькнуло в облике чечена, но больше приглядываться он не захотел. Так же поступил и с другими разбойниками, затем принялся ловить разбежавшихся лошадей. Девушка спустилась к ногам дончака, бездумно уставилась вдаль, она впервые за время путешествия ощутила смертельную усталость. Не потому, что убила человека — к этому она привыкла — а от мысли, что попала из огня да в полымя. Судьба с возлюбленным представлялась совсем не такой, а спокойной и радостной, за стеной из цветущих садов на фоне красивых гор, о которых скупо, но с истинным вдохновением, рассказывал избранник. Она закрыла лицо волосами и заплакала навзрыд. Залитой слезами Дарган ее и застал.

— Что с тобой, Софьюшка? — наклонился он к ней. — Ты не ранена?

— Нет, месье Д, Арган, — она откинула волосы, попыталась улыбнуться. — У нас все будет хорошо?

— Как может быть плохо, когда мы едем домой? — вопросом на вопрос ответил он. Рукавом черкески провел по щекам девушки. — Ты расстроилась из-за разбойников? Вспомни, сколько их было на нашем пути, они так и не смогли сделать нам плохого.

— Любовь победить нельзя, — сморгнула она мокрыми ресницами.

— И я говорю про то ж, а еще про курень на берегу Терека, и про детей, а как же без них. Давно приметил в станице просторную избу, не знал, как деньги достать, а тут война, — казак покосился на перекинутые через седла мешки с приданым девушки, в которых были спрятаны драгоценности. Кивком головы поманил спутницу, раскрывая кулаки обеих рук. — Глянь, чего урвали, к безделушкам прибавим.

На ладонях переливалось немало золотых изделий с камнями и без них. Из кучи выделялся большой мужской перстень с синеватым камнем, рядом лежали цыганские сережки по одной, еще несколько перстней, золотые квадратные монеты. Из-под низу выглядывали концы цепочек витиеватого плетения.

— Ты снял? — девушка кивнула на трупы бандитов.

— Они пустые, награбленное растащили по саклям, — покривил губы Дарган. — В торбе у проводника отыскал, видно, разбойники с ним делились. Он не из чеченов, а из адыгов или карачаев.

— Не понимай, — нахмурила лоб спутница.

— У нас тут как в салате намешано, что ни деревня, то по своему гутарит. У проводника нашел, что за нами шкандылял.

— В круглый шапка?

— У него, там еще есть.

Девушка руками обвила шею возлюбленного, притянула его к себе. От казака несло запахом лошади, соленым потом и давно немытым телом, щеки и губы кололись щетиной. Но эти мелочи ее не смущали, наоборот, возбуждали, она уже не знала, как обходиться без них. Она пришла к выводу, что французским мужчинам с их галантным обхождением с дамами далеко до ее избранника, не ведающего азов этикета. Дарган терпеливо дожидался, когда у спутницы пройдет чувственный порыв, он не имел права забывать об ускакавших в степь абреках, которые могли вернуться с солидным подкреплением. Улучшив момент, казак откачнулся в сторону:

— Софьюшка, нам пора в путь, — негромко сказал он.

— Потшему? Здесь никто нет, — она снова попыталась слиться с ним.

— Разбойники могут вернуться, здесь народ другой. Он мстительный.

— Народ какой?

— Абреки с голыми черепами, бандиты, с жаждой разжиться на крови обыкновенных людей. Поэтому на заставах выставлены казаки, они охраняют Россию. Мы тоже будем ходить в дозоры.

— Я согласен, — засмеялась девушка. — Будем делать охрана.

Вдали показались предгорья Кавказа, оттуда потянуло свежими ветрами. Линия горизонта поднималась выше и выше, наконец она закрыла половину неба темной неровной полосой. Казалось, если идти в том направлении все время, то можно взобраться на вершины, а с них ступить на небосклон и прогуляться по нему. Девушка впитывала величественные картины в себя, заглушая притаившуюся под сердцем тревогу. Разбойники больше не объявлялись, но люди на пути по облику не отличались от них, они представлялись с заросшими черным волосом лицами, с волосатыми руками и грудью, с пристальными взглядами из-под изломанных бровей. Это была не европейская раса, а что-то среднее между белым человеком и негром, которых во Францию привозилось немало из принадлежавших ей колоний. Правда, французы не набирали черных людей про запас, как делали это американцы, чтобы потом не расплачиваться собственным спокойствием, а наиболее состоятельные держали у себя одного-двух лакеев мужского или женского пола, не слишком потворствуя им в спаривании. Дарган все так-же молча ехал впереди, подтягивая за собой солидный табун лошадей. Когда перед взором путников выросла одинокая гора, он указал на нее рукой, коротко пояснил:

— Бештау.

— Что это? — с любопытством переспросила спутница.

— Гора так называется, видишь, она о пяти головах, вокруг нее разные татарцы живут — карачаи, черкесы, балкары. Горские племена, в общем.

— О, у нас тоже норман, пьемон, анжю, тулуз — народ Франции.