Дракон

Мешок был почти готов, когда она вдруг услышала тихий голос Евфании.

– Не спится, детка?

Евфания подошла к ней и села на ворох готовых мешков. Если бы не согнутая временем спина, худенькую маленькую лекарку сейчас, в темноте, можно было бы принять за девочку-подростка. Глядя на поблёскивающую в лунном свете иглу, она сказала, точно продолжая прерванный разговор:

– Самые лучшие из нас бывают беспомощны. Опытная лекарка может многое, но если время упущено… Ещё несколько дней назад я бы поставила её на ноги. – Евфания помолчала. – Не всё кончается так плохо, Эши. Мне удаётся помочь многим. Очень многим. Но я стара, и наступит момент, когда я сама не смогу встать и пойти к людям.

Эши опустила иглу.

– Если бы я могла… – Она оборвала себя.

– Что могла, детка?

– Стать лекаркой.

– Ты хочешь этого? – Лицо Евфании было очень серьёзным.

– Я не неженка, я ничего не боюсь. Вот только смогу ли…

Евфания неожиданно распрямила сгорбленные плечи.

– Я много пожила на свете и кое-что понимаю в людях. Я видела, как ты смотрела на эту женщину. И я знаю – ты сможешь. Я научу тебя. Когда-нибудь ты выберешься отсюда, детка, и, если не сумеешь найти родных, у тебя в руках будет верный кусок хлеба.

Эши протестующе вскинула голову.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – промолвила со вздохом старуха, – но ничего не поделаешь, приходиться думать и об этом. Я представляю, каково молодой женщине подчиняться прихотям тех, кто сильнее её. Знание, детка, даёт главное – независимость, уверенность и уважение. Только оно помогло мне выжить, когда мой муж погиб, оставив меня одну с тремя детьми на руках. Мне не на кого было надеяться, только на себя.

– Мне тоже.

– Ты должна научиться быть сильной. С уверенностью и уважением приходит одиночество. Люди боятся того, чего не понимают, а лекари в их сознании всегда немного колдуны. Где колдун – там магия, где магия – там страх, а где страх… – не договорив, старуха махнула рукой, – …там, где страх – не бывает друзей… Поэтому подумай, не торопись.

– Я уже подумала.

– Лекарскому делу меня выучила тётка, – продолжала Евфания. – О её искусстве слагали легенды, а умерла она в одиночестве, никого кроме меня не было рядом. Люди считали её ведьмой, но я-то знала, что за её чудесами стоит огромный труд и знания, накопленные за много лет… Моя мать была против, очень против, но я не отступилась. Тебе же и спросить не у кого.

– Я тоже не отступлюсь, – заверила её Эши.

Перед её глазами вновь замаячило опалённое жаром лицо женщины с запёкшимися губами. Старая лекарка молча кивнула и тоже взялась за иглу.

Некоторое время они сосредоточено работали, а потом Евфания подняла голову.

– А ты читать умеешь, детка?

– Нет, – удивилась Эши. – Может, когда и умела, только теперь не помню. Да и зачем мне это?

– Без этого нельзя, – твёрдо сказала лекарка.

– У брата была книга. Я сохранила её на память, но прочесть в ней я ничего не могу.

Не вставая с места, Эши дотянулась до своей сумки и извлекла из неё книгу Ригэна.

Старуха сосредоточенно полистала тонкие пергаментные страницы, казавшиеся в лунном свете голубыми.

– Книга дорогая, старинная, но писано здесь не по-нашему. Она из заморских стран.

Евфания покопалась в кармане платья и достала огрызок карандаша. В конце оставалось много пустых страниц. На мгновенье задумавшись, лекарка что-то уверенно начертила на одной из них.

– Посмотри сюда.

Эши поднесла книгу поближе к окну. В ясном свете луны она различила странный орнамент. Да нет, не орнамент. Она вдруг поняла, что знает, что это такое. Семь причудливых значков – семь букв. Ещё несколько секунд она с волнением всматривалась в рисунок, сложившийся вдруг в знакомое слово, и резко прижала книгу к груди.

– Я, кажется… Ты написала слово «заговор», – прошептала она.

– Вот именно, – довольно кивнула лекарка, – а теперь я напишу заговор целиком, а ты выучишь.

Эши с бесконечным изумлением смотрела на старуху: «Откуда простая крестьянка могла знать грамоту? Или Евфания не так проста, как казалось?»

Но гораздо больше Эши интересовал другой вопрос: откуда она сама знает буквы?

Долгие утренние часы им пришлось работать в мастерской, пока начальник караула не позволил отлучиться к больной женщине. К этому времени Эши уже знала сложный текст наизусть. Это был заговор против боли, один из тех, что использовался особенно часто, а лекарка успела написать в заморской книге ещё три: на хороший сон, от ран и болезней головы.

Едва взглянув на ткачиху, Эши поняла, что опасения старухи подтвердились. Поймав её взгляд, Евфания молча кивнула: женщина была обречена, и всё же подобие улыбки появилось на застывшем лице лекарки, когда она склонилась над больной и положила ладонь на её лоб.

– Вчера… после травки… мне было легче… матушка, – с трудом произнесла умирающая, – и я дышала хорошо… и сон… Я поправлюсь…

– Так и будет… – Евфания ласково погладила её по голове.

Пока лекарка готовила отвар, Эши осторожно растёрла женщине спину. Густая мазь имела едва уловимый запах полыни.

«Ах, если бы вместе с нею в это хрупкое изболевшееся тело вошло хоть немного силы и здоровья!»