Дракон

Дракон медленно выпрямил руку, протягивая ее к его лицу. Старику понадобилось невероятное усилие воли, чтобы остаться в неподвижности. Все его существо протестовало против этого вопиющего нарушения границ дозволенного, против насилия над сутью суперанимала. В его позвоночник будто всаживали раскаленный стержень, а шерсть взмокла, и по коже пробегали волны зуда, неотличимые от содроганий.

Мерзость, мерзость прикосновения другого самца… Невыносимо…

Сильнее чем когда бы то ни было Барс чувствовал себя зверем с проблесками разума – загнанного зверя, который РАЗРЕШИЛ кому-то (хозяину?!) положить ладонь себе на голову, признавая в чужаке доминанта, в то время как ревущие инстинкты требовали одного: впиться зубами в эту ладонь и драться до последнего…

Самое дикое заключалось в том, что Дракон прекрасно понимал, чего стоила Барсу мучительная борьба с самим собой. Он рисковал, применяя пытку, после которой ему мог достаться лишь бесполезный труп. Но он выиграл.

Ценой смерти звериной половины разум победил инстинкты.

Дракон не ошибся. Выбери он кого-либо помоложе – и все закончилось бы простым убийством. Но Программа требовала изощренного манипулирования. Ему нужен был опытный и ХОЛОДНЫЙ супер, чтобы уравновесить излишнюю эмоциональность этой глупой самки Наксы. Потом он позаботится о Третьем…

Дракон приложил два своих твердых, как сучья, пальца ко лбу Барса. Тот превратился в статую, внутри которой осталось пепелище отбушевавшего пожара. Действительно ОСТЫВАЮЩЕЕ пепелище. И лишь жалкие призраки, разорванные фрагменты, разбитые осколки личности блуждали в тоскливой воющей пустоте. Он тщетно пытался «собрать» себя в единое целое. А потом началось новое испытание, еще более жестокое.

Он вдруг УВИДЕЛ. И даже не увидел, а будто перенесся на несколько мгновений в другое место, отстоявшее от бункера на тысячи километров. Он оказался в темном подземелье, превращенном в тюрьму, возле медвежьей ямы, накрытой металлической решеткой. Каждый прут был толщиной с запястье. И в эти прутья вцепились чьи-то ободранные окровавленные руки с вырванными когтями…

Барс смотрел вниз чужими глазами, и в поле зрения появились тяжелые сапоги» которые наступили на пальцы, дробя суставы… Стон раздался прямо у него в голове… Он не мог отвести взгляда, потому что зрачки ему не принадлежали. Он был только призраком, подсаженным в чью-то плоть… Дно ямы оставалось неразличимым. Там, в жуткой, беспросветной и зловонной (Барс даже почуял смрад экскрементов) глубине угадывалось обращенное кверху лицо. Лицо его сына.

И едва ли не страшнее, чем само заточение, было выражение, застывшее на этом лице. То, чего не смогла смыть даже боль. Немая, долгая, безнадежная мольба… Барс не мог представить себе, что надо сделать с суперанималом, чтобы превратить того в раба, который мочится под себя и жрет собственное дерьмо, сходя с ума от голода…

– Хватит! – прохрипел он сквозь зубы (все еще чужие зубы!) и не узнал голоса. Он с трудом ворочал языком; челюсти были будто сведены судорогой. – Я сделаю все, что ты хочешь.

– Я знаю, – сказал Дракон, убирая пальцы. И Барс ВЕРНУЛСЯ.

20. ЩЕНКИ

Накса получила подтверждение серьезности намерений Дракона после того, как он привел ее к огромному полуразрушенному дому на севере постурбана. Здание было бесформенным, многократно укрепленным и с разных точек казалось то ли зверем, припавшим ко льду и вмерзшим в него брюхом, то ли случайным нагромождением черных торосов. Однако вблизи становилось очевидным, что плиты хорошо подогнаны друг к другу, фундамент надежен, а исчерченная осколками кладка, замуровавшая проемы ослепших окон, прочна, как монолит. Дом был превращен в крепость еще в те времена, когда можно было достать хороший цемент. Накса этих времен уже не помнила. Но от ее взгляда не ускользнуло и то, что многое сделано совсем недавно.

– Твое новое гнездышко, – небрежно бросил Дракон, показывая на мертвое чудовище, внутри которого ей, по всей видимости, предстояло провести неопределенно долгое время. Как всегда, он был щедр. Она знала, сколько может стоить такое логово. И она знала суггесторов, готовых отдать целые фермы за относительно безопасное убежище, расположенное в постурбане. Действительно, что может быть дороже для суггестора, чем спокойная старость и сама жизнь? Но для Дракона любые широкие жесты оставались всего лишь проявлениями мелкой и жалкой суеты. Накса тщетно пыталась понять, зачем ему нужна эта смехотворная возня…

Он протянул ей ключ от бронированной двери, которую ничего не стоило забаррикадировать изнутри. Столь же просто можно было завалить камнями коридор. Как всякий супер, искушенный в уличных боях и осадах убежищ, она начала изучать расположение помещений снизу.

Подвал с разветвленной сетью ходов был переоборудован в бункер со знанием дела. При беглом осмотре Накса не нашла слабых мест, но коварный и капризный божок выживания, которому она давно не приносила в жертву свою плоть и кровь, назойливо твердил ей, что слабые места есть всегда. Правда, узнаешь о них, как правило, слишком поздно…