Дракон из Трокадеро

По мере того, как Виктора поглощала окружавшая его красота, эта болтовня становилась все тише и незаметнее. Подобно безоблачному небу, на котором вспыхивали друг за другом звезды, Выставка с каждым мгновением брызгала все новыми и новыми снопами искр. На краю Марсова поля фонтаны гигантского Дворца воды отражали, будто в призме, тысячи цветов, смешивавшихся в один букет из тугих струй. Изумруд и золото, пурпур и лазурит. За фонтанами пламенел широкий, украшенный колоннами и башенками фасад Дворца электричества, превращенного в сказочный замок. Его обрамляли лампы, мощные, как прожекторы, и венчала ажурная диадема из железа и цинка. Над этим фейерверком возвышалась шестиметровая статуя Духа электричества, добавляя к сиянию и свои огни.

Внимание Виктора привлекла вращающаяся Большая небесная сфера, внутри которой проходили концерты под руководством Камиля Сен-Санса[63]. Затем он перевел взгляд на Дворец оптики, окруженный ореолом звезд, и Светящийся дворец Жозефа Понсена. Свыше тысячи двухсот ламп накаливания озаряли своим светом это сооружение из стекла с лестницами и перилами, инкрустированными ракушками. Сверкающие сталактиты и сталагмиты превращали его в фееричную пещеру.

Небо над Сюреном терзали сполохи молний. Виктор бросил последний взгляд на видневшиеся вдали венецианские гондолы, оказавшиеся в Париже, и облокотился на парапет. Очарованный сиянием пагоды Вишну, камбоджийских и индокитайских театров, разбросанных по склонам холма Трокадеро, он вспомнил июньский вечер 1889 года, проведенный в англо-американском баре на втором этаже башни, куда его пригласил друг Мариус, только что основавший «Паспарту». Тогда Мариус познакомил его с Таша. Прошло одиннадцать лет, одиннадцать лет счастья рядом с той, которая стала его женой.

Открывавшаяся взору панорама говорила о прошлом, о быстротечности времени, о смене дней и ночей, но не давала возможности перенестись мысленно в будущее, в те времена, когда он уже окончит свое земное существование.

«В двух словах невозможно сказать, что нас объединяет. Любовь, картины, книги, фотография, рождение Алисы… И одиннадцать расследований, проведенных тайком от нее на пару с приказчиком, который впоследствии стал моим шурином, – невозможным и незаменимым Жозефом!»

Подобно Большому колесу, прочерчивавшему в небе желтый круг, он, влекомый вперед очарованием тайны, тоже кружил в водовороте смены эпох. Может, он притягивал к себе смерть? Или, сам того не зная, обладал способностью множить вокруг себя кровавые преступления? Может, он был реинкарнацией какого-нибудь убийцы и появился на свет только для того, чтобы вести расследования во искупление былых грехов? Как избавиться от этого проклятия?

Виктор устал от ремесла книготорговца, вполне возможно, что пришло время покинуть улицу Сен-Пер, уехать из Франции и вернуться в Великобританию, где прошла его юность.

Легри вспомнилось письмо, недавно присланное из Нью-Йорка тестем. Пинхас искал компетентного партнера для создания в Лондоне сети по распространению фильмов и подумал о нем, зная его тягу к кинематографу.

Каждый раз, вспоминая английскую столицу, Виктор ощущал едкий запах угля, выгружаемого из барж, стоявших на якоре на Темзе. Барки, паромы, парусники, сновавшие по водной глади кипучей реки в самом сердце города, который напоминал собой человеческий улей и без всякого перехода являл взору то элегантные кварталы, то позорные клоаки. Белый туман, размытые очертания статуй, серые мостовые и бесцветная толпа.

К нему вновь вернулось ощущение противоречивости Выставки и ее бесчисленных конструкций, будто построенных безумным архитектором с целью собрать в одном месте все, что было создано на этой планете. Что это – свидетельство химерического величия? Пустая приманка?

Куда с такой прытью направлялся этот мужлан, только что выскочивший как ошпаренный из лифта Эйфелевой башни? Хотя день уже сменился ночью, огни не давали наступить царству тьмы и Робер Туретт без труда мог следить за книготорговцем, шагавшим мимо павильонов иностранных государств. Зрение служило ему верно, но вот ноги и руки уже бунтовали. Он был уже не в том возрасте, чтобы бегать за человеком, который был явно проворнее его.

Анималист галопом пробежал по мосту Инвалидов и на авеню д’Антен, по которой книготорговец тащил его за собой в Большой дворец, сбавил шаг.

«Такое ощущение, что здание кто-то накрыл стеклянным колпаком».

Виктор предъявил пригласительный билет у касс, расположенных рядом со входом 31, вошел в просторный вестибюль под куполом, от которого отходили две боковые галереи, и вскоре оказался в зале для официальных приемов, затянутом пурпурной драпировкой с темными цветочными мотивами. Золотисто-розовые фризы прекрасно гармонировали с желтым шафранным узором и бледно-голубыми коврами.