Дракон из Трокадеро

Съехав из «Отеля Трокадеро», Мэтью Уолтер сделал все, чтобы слиться с окружающей обстановкой. Тот, другой, по-видимому, за ним следил. Почему он назначил встречу в общественном месте? Решил поиздеваться? Стоя на авеню Эйлау, Уолтер любовался дворцом Трокадеро, огромным аккордеоном, построенным к Всемирной выставке 1878 года, посередине которого возвышались две квадратные башни, придающие ему сходство с огромной фабрикой. Мэтью пересек площадь и решил устроить небольшую передышку. С холма открывался грандиозный вид. На первом плане выделялись каменные джунгли, в которых бок о бок высились минареты, купола, колокольни, хижины, южные города и северные дворцы. Затем, по мере привыкания, глаза обнаруживали во всем этом хаосе определенный порядок. Между Сеной и центральным фонтаном выстроились павильоны Алжира, а по бокам от него – французская и иностранная колониальная экспозиции. В последней были представлены английские и португальские владения, голландская Индия, дальше шли Япония, Китай, Россия и Трансвааль.

Мэтью достал носовой платок и вытер с шеи пот. Мысль о том, что все козыри у него, и что тому, другому, никогда не подняться до его уровня, принесла успокоение. Если бы его попросили вспомнить все драки с его участием в тавернах портов всего мира, он быстро сбился бы со счета. Разве не он всегда выходил в них победителем? А эта лживая козявка собиралась заманить его в ловушку с помощью хитросплетенной лжи? Он, идиот, даже не понимает, с кем имеет дело.

Какой-то тщедушный тип тихонько подошел к нему и предложил пачку фривольных фото египтянок, исполняющих танец живота. Уолтер грубо его оттолкнул, немало позабавившись безразличным отношением к происходящему «блюстителя нравственности», которого можно было без труда узнать по темному костюму и котелку, а сам размеренным шагом направился в левое крыло здания, приютившее выставку товаров из Гренландии, Исландии и с Фарерских островов.

Место, которое выбрал другой, во всем соответствовало поставленной цели. Оно привлекало лишь немногих ротозеев, питающих страсть к лишайникам и изделиям из льна. Уолтеру пришлось немного подождать, пока два семейства, блуждавших среди шкур лисы, оленя и белого медведя, не ринулись к запасному выходу. Остался только один человек, задержавшийся у витрин с гагачьим пухом. Мэтью видел его только со спины. Кем он был – другим

или заурядным любителем перин? В случае сомнений противника нужно было застать врасплох – этот вариант напрашивался сам по себе. Уолтер незаметно приподнял полы своего редингота, но в этот момент человек тоже двинулся к выходу. Мэтью сделал вид, что разглядывает шкуру тюленя и китовый ус. Упитанный служитель Выставки, с усиками щеточкой, ушел, даже не подозревая, что только в самый последний момент разминулся со смертью.

Без особого энтузиазма Уолтер направился в исландский зал, уставленный копиями кузниц, мастерских плотников, ювелиров и корабельных дел мастеров. Не испытывая особой тяги к сушеной треске и варежкам на меху, он принялся изучать коллекцию кварца. И в этот момент услышал шаги. Мэтью спрятался за холстом с изображением скалистого берега Фарерских островов, над которым вихрем взмыла в воздух стая морских птиц, застыл и затаил дыхание. Тихо. Он осторожно вышел из убежища. И в последний раз в жизни встретился лицом к лицу с тем, другим.

Стрела ударила его прямо в грудь. Не в состоянии произнести ни слова, он лишь раскинул руки, на несколько мгновений замер, будто размышляя о том, как лучше упасть, и рухнул навзничь. Редингот его распахнулся, из него на пол выпали два кинжала, которые тут же были подобраны. Чьи-то руки схватили Уолтера за лодыжки и потащили к пироге, снабженной небольшим палубным настилом. Мэтью задыхался, боль терзала все его естество, он показал пальцем на предмет, который ритмично поднимался и опускался у него перед глазами. Йо-йо! Бессмыслица какая-то! На его тело, в котором еще теплилась жизнь, опрокинули пирогу, и йо-йо исчезло. По пустынным залам гулко зазвучали шаги. Но Мэтью Уолтер их уже не слышал. Он только что отправился в свое последнее дальнее странствование и уже плыл по волнам океана загробной жизни.

Глава четырнадцатая

Понедельник, 30 июля, восемь часов утра

Чтобы пустая книжная лавка не казалась такой унылой и мрачной, Виктор когда-то придумал игру. Стоя перед книжными полками, заполонившими собой все стены, он отсчитывал каждый пятый сафьяновый переплет и записывал названия книг в блокнот. В итоге у него получалось девять названий, которые он соединял воедино, чтобы получить связную фразу:

«Госпожа Бовари» поручила «Отверженным», «Робинзону Крузо», «Кузену Понсу» и «Маленькой Фадетте» отвезти «Цветы зла» «Принцессе Клевской» в «Пармскую обитель», где процветает «Дамское счастье»[95].

Над дверью зазвенел колокольчик, и на пороге с насмешливым видом встал Фредерик Даглан.

– Проводите инвентаризацию?

– Любуюсь нашим собранием книг, ведь их все равно больше никто не читает. Вы принесли мне новости?