Дракон Кристалла

С глухим гулом вытесненного воздуха дерево в своей кадке возникло там, откуда можно было любоваться прелестным видом из окна. Его листья беспорядочно трепетали. Рядом с ним, с менее громкими и налагающимися друг на друга глухими ударами появились рабочий набор Джелы, керамический клинок, который он отнял у солдата Артикула Э миллион лет тому назад, аккуратная стопка ее собственной одежды и денежный сейф.

Она наклонила голову.

– Это практически все. Я попрошу тебя не трогать «Танец».

– Госпожа…

– Это мой корабль, – прорычала она. – Я сделаю то, что нужно, тогда, когда это будет нужно.

Он поклонился.

– Ладно.

У нее начали дрожать коленки, и по этому признаку она поняла, что нуждается в сне. Она извлекла из своих запасов самый строгий взгляд й адресовала его Руулу Тай-азану.

– У тебя есть дело к ученому, и пора тебе им заняться.

– А! – Он поднял руки, широко раздвинув пальцы. – Моя госпожа желает сделать вам подарок, – объявил он. – Вы его примете?

Она воззрилась на него:

– Но она ведь мертва…

– Разве я не сказал, что она со мной? – Он улыбнулся. – Вы не понесете ущерба, если его примете: в этом я клянусь.

Если только сумасшествие не заразно, хотя судя по всему тому, что она повидала на Краю, им очень легко можно заразиться.

– Ладно, – ответила она. – Подарок. А потом ты уходишь и донимаешь сэра дэа-Сила. Мы договорились?

Руул Тайазан улыбнулся.

– Пилот, мы договорились, – сказал он.

Он шагнул вперед, протягивая руки ладонями вверх.

– Ваши руки на мои, – проговорил он, и Кантре показалось, что его голос стал выше, музыкальнее, строже.

Она положила ладони на его руки и почувствовала, как тепло, быстрое и успокаивающее, распространяется по ее жилам.

– Семя плохо укоренилось, – прошептал Руул Тайазан. – Вы желаете выносить ребенка до полного срока?

«Да», – ответила она вслух, мысленно – или одновременно и про себя и громко.

– Да будет так, – откликнулся он и шагнул назад, разрывая между ними контакт.

Кантра посмотрела на свои руки с полностью зажившими гладкими костяшками пальцев, а потом – на Руу-ла Тайазана, который снова сгибался в поклоне.

– Госпожа, – сказал он, – до скорой встречи.

У него размазался контур, тело растворилось в свете – и она осталась одна, если не считать дерева.

Чуть неуверенно она посмотрела на дерево и на свое в беспорядке разбросанное имущество. Вдруг Кантра заметила, что лицо больше не болит. Она чуть прикоснулась пальцами к правому глазу, обнаружила, что он открыт и без синяка, а другая щека гладкая и без шрама.

– Ну что ж, – сказала она, адресуясь воздуху и эфиру, – спасибо.

– Невозможно, мастер?

Тор Ан опустился на одно колено у кресла ученого, заглядывая в опущенное лицо.

Старик не поднял взгляда: он смотрел, как его собственная рука гладит оранжевую кошку, словно это занятие и животное были самыми важными вещами во всей галактике.

– Позвольте мне знать, – тихо сказал он, – когда моя собственная работа описывает тупик. Продолжать невозможно. Я ошибался.

Тор Ан заморгал, ощущая ужас.

– Но… работа всей вашей жизни – и ошибка! Не может быть!

Ученый улыбнулся и поднял голову.

– Одно то, что человек всю жизнь потратил на какую-то работу, не гарантирует, что эта работа окажется правильной или полезной.

Он поднял руку и прижал ладонь к щеке Тор Ана, словно был одним из дедов Клана Алкиа, утешающим отчаявшегося юнца.

– А как же, – спросил Тор Ан неуверенно, на тот случай, если, как у настоящего деда Алкиа, его неожиданно мягкое настроение испарится еще более неожиданно, так что у юнца уши будут гореть от увесистых оплеух. – А как же враг, мастер? Капитан Джела думал, что ваша работа – это лучший способ нанести им поражение.

Старик потрепал Тор Ана по щеке – легко, даже ласково – и положил ладонь на спинку Удачи.

– Капитан Джела был мудрым и внимательным человеком, – сообщил он кошке. – Но даже умные и внимательные люди иногда могут ошибаться. Конечно же, он желал, как желаем и мы с вами, найти способ, с помощью которого мы могли бы перехитрить врага и вырвать победу из зубов поражения. Это, насколько я могу понять его мысли по его заметкам, было сутью его надежды для всех нас. И эта надежда не была беспочвенной: мне действительно кажется, что он был прав, считая, что моя работа давала больше всего шансов это осуществить. И для его памяти не позор, что его главная надежда оказалась неосуществимой.

Тор Ан задумался. Вполне могло быть, что ученый просто истощил свои силы. Он лишал себя сна и еды, проводя все дни за своими записями и плитками, перед экраном, где толпились закрученные в клубок уравнения.

– Моя тетушка Дженсу говаривала нам, молодежи, – медленно начал он, – что лучший друг пилота – это…