Дракон, такого просто не бывает...

Ещё о драконах много полезного узнал. Дядька по секрету сказал, что мне самому это без надобности, но вот если кто моей кровью умоется, будет понимать язык птиц и животных. Это что ж, мне теперь и похвастаться, что я дракон не перед кем нельзя? Как кто узнает, так донором стану? М-дя… Хорошо б ни на один раз. Я просто счастлив от перспективы почётного донора Глории. Чешуйки мои на амулеты идут, а после линьки шкуру магам продать выгодней, мешками золота дадут. Нам драконом золото нужно не для богатства, а для согрева. Едим мы его раз в год. Когти и зубы наши маги на амулеты, обереги используют. Грустно. Наивный я, раньше всё думал, что драконов любят за доброту и мудрость. А на самом деле, как у африканских аборигенов: съешь коленку врага своего — бегать быстро будешь, отведав мозги — поумнеешь, глаза — станешь зорким соколом. Бред не бред, но жить охота.

Короче, прошли мы с мамой попутно усеченный курс молодого дракона, после охов, ахов первой встречи. Лиза, сестра моя названная, тоже лет через сто драконом станет. У мамы, дед сказал, сильная магия при наречении имени была, желание мамы буквально исполнилось. Как драконом станет, не видать ей больше лисьей шкуры. Сестра, по настоящему, стала мне родной, дед её тоже как дракона ощущает. Здорово! За это тоже тосты поднимали, после небольшого перерыва на свежем воздухе. Мать радовалось. Немного не хорошо, получилось, вначале, что тётя Фива и Айрис в наших разговорах не участвовали. Их Ягинишна с инопланетянином увела в лес за травами, давая возможность нам пообщаться. Как будто они нам с мамой чужие. Обидно, я и Фиврину своей родной тёткой считаю и Айрис, как сестрёнка. А потом был третий заход на пир, после того как на следующий день встали в обед. Самый настоящий пир, когда по моим усам тёк мёд, а у взрослых пиво.

— «Мальчики, мальчоночки, ходите на вечёрочки, а без вас, мальчоночки, мы стали как бочоночки. Ох, беда, беда в огороде лебеда, черёмуха белая, что я в девках делала? Ох! Ох!

— Я купила колбасу и в подол положила, и она на целу ночь меня растревожила. Ох, беда, беда…»

Не, ну угораю с этих взрослых. Мать как-то уговорила Ягу распотрошить её старинные сундуки, девчонки и женщины оделись цыганками и с частушками отплясывают так, что перед избушкой пыль столбом стоит. Дядька Кащейка тренькает на балалайке, да так ладно. Дед, сидя на пеньке, бьёт в такт себя по коленям, подпевает басом ох, ох, охохо. Гуляем.

А мне так хочется с дедом родным больше пообщаться. В нашем классе у всех пацанов были дедушки, с которыми они ездили на рыбалку, ходили в кино и так далее, а я завидовал. Как бы его заполучить в своё безраздельное владение. Да ни как! Хоть помечтаю. Неожиданно в разгар веселья прилетел здоровущий чёрный ворон и громко прокаркал:

— БЕДА! БЕДА!

Конечно, он кричал вперемешку со своим кар, кар, но понять было можно. Праздник, как ножом отрезало. Яга метнулась в дом и вылетела с блестящим разносом, плюхнула его на ближайший пенёк. Разнос оказался золотым блюдом. Из кармана достала яблоко. Наливное яблоко побежало по тарелке:

— Катись, катись, яблочко, покажи нам беду пришлую, непрошенную.

Лучше б я в него не заглядывал. Блюдо, открыло панорамный обзор деревни вилколаков в три Д. Ни солнца, ни неба не видно. Ничего себе, девки пляшут! По четыре сразу в ряд. Дым серый, чёрный и в нём всполохи большого кровавого пламени. Какие-то тени мелькают на фоне огня. Яга, вернувши себе свой классический образ неприятной старухи, водя руками над поверхностью тарелки, шепотом читает заклинание. Яблочко бежит всё быстрее и быстрее, открывая и приближая происходящие роковые события.

В селе творилось что-то невероятное. Горели дома, сараи, пристройки. Пламя полыхало до небес, при этом деревья, трава и земля казались, в шагах пяти от пожара, покрыты изморозью. Между строений лежали на земле, висели на заборах убитые мои друзья и соседи, некоторые смертельно раненые вилколаки пытались подняться, многие из них ещё и горели чадящим пламенем. Хорошо, что блюдо не передавало звук и запах. Кошмар! Жуть происходящего схватила и сжала в кулак наши сердца, а ужас отчаяния железным обручем перехватил моё горло. Мертвые тела, застывшие в немом безумном крике волков, людей, некоторые даже не успели наполовину трансформироваться, лежат, но главное в том, что среди них скорченные дети разного возраста, местами обугленные, частями замороженные.

— НЕЕЕЕТ!!!