Драконья гавань

Десятый день месяца Увядания, шестой год Вольного союза торговцев

От Эрека, смотрителя голубятни в Удачном, – Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге

Послание от родителей Эрека Данварроу, смотрителя голубятни в Удачном, родителям Детози Душанк, запечатанное фамильной печатью торговцев Данварроу.

Детози, уничтожь мою приписку, прежде чем отдать свиток родителям. Боюсь, я знаю, что внутри. Наверное, я слишком часто упоминал о тебе при родных, да и твой племянник Рейал, мой подмастерье, много о тебе рассказывал. Их предложение, пожалуй, несколько преждевременно, ведь мы еще даже ни разу не встречались, но мой отец, обладающий званием торговца в нашей семье, имеет право полностью брать подобные переговоры на себя. Боюсь, это может оскорбить тебя и твоих родных. Но на самом деле еще больше я боюсь, что из-за его письма ты отвергнешь предложение, которое я надеялся сделать сам лично – возможно, когда мы наконец встретимся и ты узнаешь меня получше.

К моей поездке все уже готово. Я увижу тебя еще до конца месяца. И пока я не смогу переговорить с тобой, умоляю: не отвергай несвоевременного предложения моих родителей. Помни, ты всегда сможешь отказать мне. Но хотя бы позволь мне сперва самому высказать свою просьбу.

Эрек

Глава 20

Кельсингра

– Так зачем же ты все это записываешь?

В чем-то, решила Элис, Рапскаль совершенно не изменился. Он, как и раньше, ерзал на месте, словно неугомонный мальчишка, явно желая поскорее вскочить и чем-нибудь заняться. С другой стороны, было трудно, глядя на высокое и стройное алое существо, которым он стал, видеть в нем прежнего парнишку-хранителя. И добиться от него внятных сведений оказалось так же непросто, как говорить с драконом. Или же с маленьким нетерпеливым ребенком.

Элис сидела на пороге домика, который, скорее всего, некогда был пастушьей хижиной. Ниже, до самого берега стремительной реки, расстилались зеленые холмы. Элис все еще свыкалась с мыслью о том, что они наконец добрались. Сидеть на склоне, обозревая покатый зеленый луг, сбегающий к быстрому потоку, казалось странным само по себе. Но глядеть за широкую реку и видеть вдали древние постройки Кельсингры – это попросту не укладывалось в голове.

«Полдня лёту» для дракона оказалось шестью днями медленного продвижения для баркаса. И каждый из них давался с трудом. В первый день Хеби время от времени появлялась, описывала петлю над кораблем и улетала в ту сторону, куда им следовало направляться. К несчастью, река по пути чем дальше, тем сильнее мелела. Драконы тащились впереди, усердно шлепая по стоячей воде и вязкой грязи. Смоляной тяжело переваливался следом.

На второй день пути пошел проливной дождь. Капли настойчиво лупили по гладкой поверхности воды, образуя расходящиеся круги. Когда ливень прекратился, поднялся туман, окутавший весь мир серой пеленой. Дымка висела, пока ее не смыл вернувшийся дождь. Драконы и баркас на ощупь двигались вперед сквозь нескончаемую морось. Жизнь на борту сделалась невыносимой. Хранители набивались в камбуз и кубрик, пытаясь хоть немного обсохнуть, но сырость заползала во все щели. Скудную пищу приходилось есть холодной – сухого топлива не хватало даже на слабый огонь в печи. Хотя в открытую никто не ссорился, раздражение нарастало. Единственной темой разговоров стала Кельсингра и рассуждения о том, где все это время были Рапскаль с Хеби, почему они так и не спустились к баркасу и почему не вернулись раньше. Споры разносили в клочья каждую догадку, никому не принося удовлетворения.

– Сколько еще будет так лить? – спросила Элис Лефтрина, когда они проснулись утром третьего дождливого дня.

Он посмотрел на нее с недоумением: