Драконий пир

Чуть свет, как только открылись городские ворота, Влад и его верные бояре, облачившись в доспехи и взяв оружие, выехали к войску. Дракулов сын сказал перед войском речь. Сообщил о том, что случилось вечером и ночью, а затем сказал, что слуги неверных бояр могут быть спокойными за свою жизнь и имущество, если не станут пытаться помочь своим хозяевам.

— Тех, кто пытался вырвать своих хозяев-предателей из моих рук, я предал смерти, — громогласно сказал Влад.

Трупы боярских челядинцев, перебитых на княжеском дворе, вывезли на возах из города, и возы поначалу остановились недалеко от войска, чтобы те, кому захочется бунтовать, посмотрели и подумали, как следует, над своей возможной судьбой.

Всех убитых челядинцев зарыли на поле возле города, где принято было хоронить казнённых преступников. Макарий порывался сам отслужить по челядинцам заупокойную службу, но Влад, предвидя такой поворот событий, отправил Войку на митрополичий двор поговорить и убедить, что преступники не заслужили такой чести, и что обычных священников для службы будет достаточно.

* * *

Возвращаясь к себе на двор после того, как была произнесена речь перед войском, Влад обнаружил, что улицу возле главных ворот двора опять запрудила толпа, но теперь её возглавляли не церковники, а боярские жёны.

Впускать этих просительниц к себе за ворота новый князь не собирался, ведь после не выпроводишь, но то, что женщины собрались здесь, казалось хорошо. Дракулов сын не особенно надеялся, что они придут просить в один и тот же день всей толпой, но раз уж так случилось, следовало радоваться. Обшаривать чужой дом всегда лучше, когда хозяев нет, а ведь Влад как можно скорее хотел забрать у изменников деньги и золото, поэтому жилища, где сейчас отсутствовали даже хозяйки, сделались лёгкой добычей.

Пока просительницы выли и стенали перед государевыми воротами, а сам государь, сидя на коне, рассказывал этим глупым женщинам о том, сколько зла сделали их мужья, Владовы воины, пройдя по соседним улицам, ворвались в жилища бояр, сидевших теперь в княжеском подвале, и перетрясли в этих домах всё.

Простой народ взирал на это с одобрением, и даже речи Влада, который рассказывал боярским жёнам о боярских злодействах, многим прохожим нравились. Дракулов сын с удивлением заметил, что многие горожане останавливались послушать и кивали, а вопли разодетых боярынь никого особо не печалили.

Наконец, новому государю надоело пререкаться с женщинами, и он приказал своей охране оттеснить женскую толпу, чтобы, наконец, проехать к себе. Очень хотелось спать, и Влад, едва добравшись до своих покоев и сняв кольчугу, заснул, как убитый, а вечером его разбудил Йова с горящими глазами, потрясая некоей бумагой:

— Сто шестьдесят три тысячи! Сто шестьдесят три тысячи, государь! — повторял он.

— Сто шестьдесят три тысячи чего? — зевая, спросил Дракулов сын.

— Золотых! — чуть не подпрыгивая, пояснил Йова. — Ах, богаты оказались твои враги! Ах, богаты.

Вскоре после этого приехали турецкие послы и напомнили, что новый румынский государь должен заплатить султану дань за этот год — десять тысяч золотых. "У посланцев как будто нюх на деньги", — подумал Влад, тем более что охранял послов его старый знакомый — Челик, который восемь лет назад шарил в разорённых княжеских палатах. У Челика был нюх не только на деньги, но и на всякую добычу, и потому Влад своего давнего знакомца даже в город не пустил, а заставил разбить лагерь за воротами, на виду у румынского войска, а точнее той части этого войска, которую Дракулов сын собрал в Трансильвании. Та часть, которую не так давно собрал Владислав, уже разошлась по домам.

Турецкие послы, стоя в тронном зале и кланяясь, сказали, что привезли "много хороших новостей", причём большинство этих новостей действительно оказались хорошими.

Прежде всего, турки рассказали о событиях в Белграде, но рассказ противоречил тем обрывочным слухам, которые уже успели доставить в Тырговиште торговцы. Торговцы говорили, что турки проиграли, а крепость устояла, но из рассказа султанских посланцев явствовало — исход битвы невозможно трактовать однозначно в пользу одной из сторон.

Белградская крепость так и не сдалась Мехмеду, хотя ему удалось ворваться внутрь. Ещё немного, и он захватил бы цитадель, но затем весы военного счастья качнулись в другую сторону. В один из дней защитники сами вышли из-за стен и напали на турецкий лагерь. По словам посланцев, "едва не случилось самое страшное". Во время нападения султан оказался ранен, получив стрелу в бедро, а ведь мог оказаться и убитым! Турецкое войско сняло осаду.

Тот, кому сдался Константинополис, а новая твердыня не сдалась, был крайне не доволен. Он потерял половину своих воинов, получивших тяжкие ранения и надолго потерявших способность сражаться, а взамен не добился ничего. В отместку Мехмед начал грабить и жечь мелкие города и селения в Сербии, прекрасно понимая, что у крестоносцев, отстоявших Белград, нет сил, чтобы это остановить.