Драконовы сны

Косматый Пирр, тот, чьё оружье чёрно,Как мысль его, и ночи той подобно,Когда в зловещем он лежал коне, —Свой мрачный облик ныне изукрасилЕщё страшней финифтью, ныне он —Сплошная червлень; весь расцвечен кровьюМужей и жён, сынов и дочерей,Запёкшейся от раскалённых улиц,Что льют… [9]

– Хватит, хватит! – закричал Телли, с испугом замечая, что редкие прохожие уже косятся на поэта и замедляют шаг. – Слазь оттуда, люди ж смотрят!

– Я так и знал, что ты не поймёшь, – с горечью сказал Вильям. С бочки, однако, слезать не спешил. – А люди… Что мне люди! Черни не дано понять искусство высшее такое! Им подавай чего-нибудь другое…

Не договорив, он потянул из-за спины свою лютню, которую, после того, как Олле чуть её не разбил, решил повсюду носить с собой. Народ помаленьку начал собирался возле бочки.

– Почтеннейшая публика! – провозгласил Вильям. – Послушайте балладу о приключеньях доблестного рыцаря сэра Джона де Борна, который был весёлый малый, но большой любитель выпить и подраться, не говоря уже о прочем, ездил в Палестину и вернулся невредимый…

– Хорош трепаться! – донеслось из толпы. – Музыку давай!

Вилли ударил по струнам:

Сэр Джон де Борн был рыцарь славный,И в доблести не многим равный.Он резво лез в любой скандал,Как всякий честный феодал.Притом, он обожал скандалы,Как все честные феодалы.И при дворе он был в честиИ даже не урод почти.Владел он замком величавым,Овеянным столетней славой,А та, что рухнула, стена,Была не очень и нужна.Соседних рыцарей встречаяИ аккуратно побеждая,Он шлем подолгу не снимал —Под ним он синяки скрывал.

Вокруг красотки увивалисьИ на турнирах умилялись,Как он не покладая рукРубил в капусту всех вокруг!Однажды он и сам влюбилсяИ в гости к даме заявился,И, сдерживая страсти пыл,В себя немало пива влил.Игриво щёлкая зубами,Он песню пел прекрасной даме,Аккомпанируя себеНа барабане и трубе,Но сей шедевр пропал напрасно.Сэр Джон расстроен был ужасно,А дама честь свою блюла

И на ухо туга была.Когда же страсти отгорели(И, кстати, бочки опустели),Сэр Джон де Борн побрёл домой,Поникнув гордой головой.А раз, до чёртиков напившись,В кольчугу с лязгом облачившись,Сэр Джон, пыхтя, в седло полез —На подвиги попутал бес.Но зря в окрестностях знакомыхИскал он львов или драконов,Он географии не знал,А стало быть, не там искал.

– Вот в результате он и рванул в Палестину! – не переставая играть, объявил Вильям под хохот слушателей. – Тут должен быть ещё куплет, но я его пока не придумал. В общем, его там поймали.

– Кто поймал? Драконы? – выкрикнул кто-то.

– Да нет, сарацины!

Он, правда, долго отбивалсяИ матом яростно ругался,Но сарацинские ребятаНе знали аглицкаго мата!В глуши, во мраке заточенья,Он ел вишнёвое вареньеИ косточками в тех плевал,Кто дверь темницы открывал! [10]

Лютня тренькнула в последний раз, Вилли с достоинством поклонился, забросил её за спину и, спрыгнув с бочки, деловито направился прочь.

– Эй, рифмач! – окликнули его. – А дальше что?

Вилли обернулся на ходу и картинно развёл руками:

– Не обессудьте, господа хорошие, а только больше нету. Как-нибудь в другой раз. Пошли, Тил, и так задержались.

– А кто задержал-то! – проворчал тот. – Ишь, распелся… певчий дрозд.

– Певчий дрозд? – задумался Вильям. – Зингдроссель… Гм. Не так уж плохо.

– О чём это ты?

– Поэту нужно звучное имя, чтобы помнили. Вальтер фон дер Фогельвейде, например, или…