Дракула

Артур должен был приехать к пяти часам. Мы зашли в спальню, ставшую настоящей усыпальницей, – теперь в ней лежали мать и дочь. Похоронных дел мастер приложил все свое искусство, и траурная атмосфера сразу подействовала на наше настроение. Однако Ван Хелсинг распорядился восстановить все, как было прежде, объяснив, что лорду Годалмингу будет легче увидеть сначала только свою невесту. Мастер расстроился из-за своей недогадливости и быстро исправил положение, так что к приезду Артура кое-что удалось смягчить.

Бедный Артур! Он был разбит и пребывал в отчаянии. Тяжкие переживания сказались даже на его мужественной внешности. Он был, я знаю, искренне привязан к отцу. Эта утрата – большой удар для него, да еще в такое время! Со мной он был, как всегда, сердечен, с Ван Хелсингом – очень любезен, но я почувствовал какое-то напряжение в нем. Профессор тоже заметил это и сделал мне знак, чтобы я проводил Артура наверх.

У дверей спальни я остановился, думая, что ему хочется побыть с Люси наедине, но он взял меня под руку и ввел в комнату, сказав упавшим голосом:

– Ты тоже любил ее, мой старый друг. Она мне все рассказала, говорила, что у нее не было лучшего друга, чем ты. Не знаю, как мне благодарить тебя за все, что ты сделал для нее. Я еще не могу… – Тут силы изменили ему, он обнял меня и заплакал: – О Джек! Джек! Что же мне делать! Как вдруг сразу жизнь отвернулась от меня, мне незачем больше жить!

Я утешал его, как мог. В таких случаях не нужно много слов. Положить руку на плечо, обнять, вместе поплакать. Я тихо стоял и ждал, пока он успокоится, а потом мягко сказал:

– Пойдем посмотрим на нее.

Мы подошли к кровати, я откинул покрывало с ее лица. Господи! Как она была хороша! Казалось, с каждым часом красота ее расцветала. Это изумило и напугало меня. Артур же дрожал, как в лихорадке; в конце концов сомнение вкралось ему в душу. После долгого молчания он тихо прошептал:

– Джек, она действительно умерла?

С грустью я сказал ему, что это так; нужно было немедленно рассеять это ужасное сомнение, мне пришлось объяснить ему, что довольно часто у покойных черты лица смягчаются и даже восстанавливается их былая красота, особенно если смерти предшествовала острая болезнь. Артур опустился на колени, всматриваясь в лицо Люси. Потом я напомнил ему, что надо прощаться – начинаются приготовления к похоронам. Он поцеловал ее руку, затем, наклонившись, коснулся губами холодного лба. Уходя, обернулся и вновь посмотрел на свою невесту долгим, любящим взглядом.

Оставив его в гостиной, я сообщил Ван Хелсингу, что Артур простился с Люси. Профессор распорядился закрыть гроб и начать приготовления к похоронам. Когда я сказал ему, о чем спрашивал меня Артур, он ответил:

– Это меня не удивляет. Я сам только что на миг усомнился в ее смерти.

Мы обедали все вместе, я видел, что Артур старается держаться изо всех сил. Ван Хелсинг молчал весь обед и заговорил, лишь когда мы закурили сигары.

– Лорд… – начал было он, но Артур перебил его:

– Нет, нет, ради бога, не надо! По крайней мере, не теперь. Простите, сэр, не хочу вас обидеть, но я не могу слышать этот титул – моя рана слишком свежа.

– Я назвал вас так, – мягко пояснил профессор, – лишь потому, что не могу называть вас «мистер», ведь я полюбил вас – да, мой милый мальчик, я полюбил вас как… как Артура…

Молодой человек горячо пожал руку старика:

– Называйте меня как хотите. Надеюсь, за мной навсегда сохранится титул друга. И позвольте мне – я просто не нахожу слов – поблагодарить вас за ваше доброе отношение к моей бедной Люси. Я знаю, она очень ценила вас. И прошу вас простить меня, если я был резок с вами или как-то проявил недовольство – помните, тогда?

Профессор кивнул и ответил очень доброжелательно:

– Знаю, как трудно вам было тогда понять меня. Чтобы поверить в необходимость такого поведения, нужно понимать его мотивы. Допускаю, что вы и теперь не вполне мне доверяете, поскольку по-прежнему не понимаете, в чем дело. Но возможны и другие ситуации, когда мне потребуется ваше доверие, а вы не будете понимать смысл моих действий. Однако придет время, и вы поймете – тьма отступит, и в солнечных лучах все тайное станет явным. Тогда вы будете благодарить меня – за себя, за других и за ту, чей покой я поклялся оградить.

– Конечно, конечно, сэр, – горячо заговорил Артур, – я во всем доверяю вам. Я знаю, вы – человек благородной души, вы друг Джека, вы были ее другом. Делайте все, что считаете нужным.

Профессор смущенно откашлялся:

– Могу ли я просить вас кое о чем?

– Конечно.

– Вы знаете, что миссис Вестенра оставила вам все свое состояние?

– О господи! Понятия не имел!