Дракула

У меня была срочная работа, я не хотел заставлять его ждать, поэтому был не только не против, но даже рад, что он пойдет один. Позвав санитара, я дал ему необходимые инструкции. Перед уходом я предостерег профессора от иллюзий по поводу моего больного.

— Но я собираюсь, — ответил профессор, — говорить с ним о нем самом, о его мании поглощать жизнь. Он сказал мадам Мине, я прочел это вчера в твоем дневнике, что когда-то верил в эту теорию. Почему ты улыбаешься, друг Джон?

— Простите, но ответ здесь, — сказал я, положив руку на перепечатанные материалы. — Когда наш разумный и образованный сумасшедший рассказывал, что когда-то имел обыкновение поглощать жизнь, рот его еще сохранял отвратительный вкус мух и пауков, которых он съел на моих глазах перед самым приходом миссис Харкер.

— Прекрасно! — в свою очередь улыбнулся Ван Хелсинг. — Хорошая память, друг Джон. И мне бы следовало помнить. Но, пойми, именно из-за такой непоследовательности психические заболевания и интересны для исследования. Возможно, глупости сумасшедшего покажутся мне более содержательными, чем премудрые теории иных ученых. Кто знает?

Я вернулся к своей работе и вскоре закончил ее. Казалось, времени прошло совсем немного, но Ван Хелсинг уже вернулся.

— Не помешаю? — вежливо спросил он, остановившись в дверях.

— Нисколько, — ответил я. — Заходите. Работа закончена, я свободен. Могу пойти с вами, если хотите.

— Не нужно, я его уже видел.

— Ну и как?

— Боюсь, твой пациент обо мне невысокого мнения. Наша беседа была короткой. Когда я вошел, он сидел на стуле посреди комнаты, опершись локтями о колени, с выражением мрачного недовольства на лице. Я обратился к нему в самых приветливых и почтительных выражениях. Он не ответил. «Разве вы не узнаете меня?» — спросил я. Ответ был не слишком обнадеживающим: «Узнаю, и очень хорошо узнаю. Вы — старый дурак Ван Хелсинг. Хорошо, если б вы убрались вместе со своими идиотскими теориями куда-нибудь подальше. Будь прокляты тупоголовые голландцы!» И больше он не проронил ни слова, так и сидел, невозмутимо-мрачный, игнорируя мое присутствие, как будто меня и не было в комнате. Ну что же, на сей раз поучиться у мудрого безумца не получилось; пойду, пожалуй, отведу душу в приятной беседе с нашей милой мадам Миной. Друг Джон, меня бесконечно радует то, что она больше не станет волноваться из-за этих ужасов. Хотя нам будет, конечно, сильно недоставать ее общества, но так лучше.

— Вы совершенно правы, — подхватил я, не желая, чтобы у него возникли какие-либо сомнения на этот счет. — Разумеется, лучше, чтобы миссис Харкер была подальше от этого кошмара, достаточно тяжкого и для нас-то, бывалых людей. Это испытание не для хрупкой женщины, со временем оно неизбежно подкосило бы ее.

Итак, Ван Хелсинг пошел к миссис Харкер и ее мужу; Квинси и Арт поехали выяснять местонахождение увезенных ящиков. Я же закончу работу, и вечером мы встретимся.

Дневник Мины Харкер

1 октября. Довольно странно находиться в неведении и после стольких лет нашей с Джонатаном полной откровенности видеть, как он старательно избегает говорить на некоторые темы — жизненно важные темы. После вчерашнего утомительного дня я долго спала, и хотя Джонатан тоже проспал, но встал все же раньше меня. Перед уходом он очень ласково и нежно говорил со мной, но не проронил ни слова о вчерашнем посещении дома графа. Хотя, конечно, понимал, как я беспокоилась. Бедняжка! Думаю, это расстроило его еще больше, чем меня. Они все решили, что мне лучше не вмешиваться в это ужасное дело, и я согласилась. Теперь стоит мне подумать, он что-то скрывает от меня, и… и я, как дурочка, плачу, хотя знаю, эта таинственность продиктована искренней любовью мужа и самыми добрыми намерениями друзей.

Что ж, когда-нибудь Джонатан расскажет все, а чтобы он не думал, будто я утаиваю от него хоть что-нибудь, стану, как обычно, вести свои записи. И если он усомнится в моем доверии, покажу ему этот дневник, где для его дорогих глаз записана каждая моя мысль, любое, самое незначительное переживание. Сегодня мне необычайно грустно, настроение скверное. Видимо, это реакция после сильного волнения.

Прошлой ночью я легла в постель после их ухода лишь потому, что они так велели. Спать не хотелось, я места себе не находила от беспокойства. Стала думать о том, что произошло с нами с тех пор, как Джонатан приезжал повидать меня в Лондоне, и теперь все последующие события выстраиваются в какую-то фатальную череду — судьба неумолимо ведет нас к изначально предопределенному трагическому финалу. Что бы мы ни делали, как бы правильно ни поступали — результат самый плачевный. Если бы я не приехала в Уитби, возможно, моя милая, бедная Люси была бы и теперь с нами. Ведь до моего приезда у нее не было желания ходить на кладбище, а если бы она не бывала там днем со мной, то не пошла бы туда и ночью во сне, и тогда бы это чудовище не погубило ее. Господи, и зачем только я поехала в Уитби?!