Драма 11

Сразу после допроса я отправил Ивана с неизвестной седовлаской к себе домой – то бишь в дом на гору к Агапу и Марии. Приказал оказать ей человеческий прием, вымыть, выходить, накормить и уложить спать. Поясню свой интерес к этой особе. Наличие у нее при себе записки, где упомянут убитый дед Матвей и его дочь, меня не на шутку взбудоражило. На запястье покойника отчетливо виднелось выжженное клеймо в виде свиньи, в записке также было упоминание этого грязного животного. Совпадение? Думай сам, почтенный читатель. В то, что она лишилась памяти, я хоть и с трудом, но все-таки верил – такое случалось и со мной после буйных нарковечеринок. Человек может потерять память при падении, может лишиться ее и от стресса, такие случаи также не редкость. Я надеялся, что наша дама лишилась воспоминаний временно, и спокойная обстановка, уход и покой помогут эту память освежить. Судя по ее белоснежной шевелюре, переживала она по поводу и без оного – иначе как можно было объяснить подобную седину в далеко не преклонном возрасте? Вероятнее всего, она была каким-то образом связана с покойником и его дочкой. Эту связь я и хотел нащупать, но доверять столь хрупкую ступень к правде бездарностям вроде местных ментов позволить себе я не мог.

Карлика Ефима мы отпустили восвояси сразу после беседы. Интереса к этому персонажу я не испытывал, однако списывать его счетов я тоже не стал. Гнома знала вся округа – он всегда был поблизости, со всеми поддерживал контакт и слыл трудолюбивым шутником. Включать его в список причастных к преступлению я пока стал, но сделал себе пометку – вернуться к юродивому, как только появится первая оказия. К тому же его феноменальную память я принял за полезный инструмент, которым можно будет воспользоваться в будущем. Камер видеонаблюдения в этой дыре не было, так чем же Гном не сойдет за камеру? Всех знает, везде бывает, все помнит.

После допроса мы с Димой отправились обратно к месту преступления на служебном ментовском мотоцикле с люлькой. На таких аппаратах я никогда раньше не катался, и дорога на этот раз показалась мне приятной прогулкой с ветром в лицо, со стреляющими тактами двигателя и стаями бегущих за мотоциклом собак.

Возле дома номер сорок один по улице Революции все еще толпились бездельники, теперь уже, правда, в меньших пропорциях. Немецкий минивэн с екатеринбургскими номерами покорно ждал экспертов, заканчивающих свою работу, у входа. Дом, как положено, теперь был оцеплен лентой и хотя бы отдаленно напоминал место преступления. Мы прошли внутрь, эксперты из Екатеринбурга уже сворачивались. Троица спецов с замученными надменными физиономиями собирала свои пожитки в кейсы, капитан Соловьев задумчиво курил у окна в полном молчании. Он поморщил лоб, завидев меня, затушил свою сигарету и встал. В воздухе царило напряжение.

– Тут еще кое-что нашлось… – устало вымолвил он и поплелся в сторону кухни.

Мы с Дмитрием тут же устремились за ним. Стол, где мы утром успели махнуть по стаканчику, был отодвинут, ковер под ним свернут. Открытый люк в неизвестность приглашал меня погрузиться в невероятное приключение. Черная зияющая дыра в середине кухни выглядела многообещающе. Я сбросил пиджак, повесил его на спинку стула, закатал рукава на белой рубашке, обозначая готовность. Соловьев зажег фонарь и заправски нырнул внутрь, проделывая это, судя по всему, не впервые. Я следом. Замыкал шествие внештатный помощник Дима, суетливо оглядываясь по сторонам, как будто мы строем шли на какое-то преступление. Мы спустились во тьму по хрустящей старой лестнице и оказались в мрачном погребе. Пахло сыростью, полки вдоль стен ломились от закаток с помидорами, вареньем и компотами. Слабое освещение не позволяло составить план тайного помещения. Один из шкафов с банками был отодвинут, в стене чернел проход. Капитан шмыгнул в проем под низкую арку, я пригнулся и проследовал за ним. Оказались мы в холодной землянке с низким потолком, едва не опускающимся мне на голову – стало быть, потайная комната в погребе. В подземелье было слабое освещение, у стен – полки с какой-то литературой, несколько стульев, пол земляной. В центре комнатки квадратов шести стояла тренога, на которой красовалась белая школьная доска. На доске той магнитами были расклеены в ряд фотографии детей разных форматов – всего одиннадцать штук. Фотографии были цветными, но сильно затасканными – кое-где виднелись надрывы и трещины. Под каждой из фотографий виднелась подпись. Сейчас я попрошу читателя внимательно отнестись к нижеследующему описанию, ибо оно представляет колоссальную ценность для дела, а быть может, читателю сего дневника придется не раз возвращаться к этому абзацу, так что было бы лучше его и вовсе как-нибудь пометить. Итак, все одиннадцать фотографий были выстроены в ряд слева направо. Над каждой из них виднелись две цифры, а под каждой из фотографий были пометки. Что-то перечеркнуто, что-то исправлено или вовсе стерто, но в целом передо мной предстала следующая картина:

48

Фото мальчика

СВ

МР

58

Фото девочки

КР

БР

68

Фото мальчика

КО

МР

78

Фото девочки

РЫ

БР

88