Драматическая миссия. Повесть о Тиборе Самуэли

Барна не верил своим ушам. А вдруг с Шюмеги сыграли злую шутку?! Из дома Барна попытался связаться по телефону с начальником шопронской красногвардейской пограничной заставы Бодором. Им приходилось встречаться, когда провозили оружие через австрийскую границу. Начальник погранзаставы, казалось ему, человек дельный, приветливый и наверняка осведомлен о событиях.

Бодор и в самом деле оказался в курсе событий. Недаром он достал из гардероба свой старый мундир с офицерскими нашивками. Взволнованный голос Барны пробудил в нем инстинкт полицейской ищейки. Вместо того чтобы ответить на вопросы, он сам принялся расспрашивать Барну, причем все строже и придирчивее: как могло вам такое прийти в голову? И вообще, почему вас это интересует? От кого и при каких обстоятельствах вы узнали, будто Советская власть пала? Барну даже в пот бросило. Будучи мелким торговцем, он искренне встал на сторону революции, а вот теперь начальник заставы, видимо, заподозрил его в распространении контрреволюционных слухов… Оправдываясь, Барна пустился в пространные объяснения. И в конце концов проговорился о побеге Самуэли. Начальник заставы тотчас деловито занес в блокнот: «Около 11 часов вечера… в направлении Вальдхейма… в сером костюме, в шляпе».

Самуэли никогда не причинял Бодору никаких неприятностей. Больше того, начальник пограничной заставы еще несколько часов назад уважал народного комиссара за его прямоту, доступность и простое обращение с людьми. Но что могло все это значить по сравнению с открывающейся перспективой: стремительно продвинуться по службе?

И Бодор позвонил своему ближайшему помощнику Хайники.

— Алло, инспектор полиции Хайники слушает!

— Приказываю немедленно обследовать пограничную полосу в районе Шаванюкута.

Оперативно действовал Бодор. Он позвонил и и Винер-Нёйштадт и попросил соединить его с начальником полиции Раушницем — это его коллега, начальник австрийской пограничной заставы. А заодно попросил к телефону и французского подполковника Плошека, главу миссии Антанты. И тому тоже сообщил:

— По имеющимся сведениям, Самуали, народный комиссар бывшего красного правительства, тайно перешел границу, его приметы…

Уже брезжил рассвет, когда Самуали и его проводник вышли к берегу Лейты, напротив села Лихтенворт. По венгерскую сторону границы они заметили суматоху. Ревели моторы, сновали вперед и назад автомашины. Там уже известно все; вероятно, и здесь тоже. Значит, нельзя терять ни минуты. Штрохшнейдер, но желая ждать, пока Самуэли разденется (чтоб сохранить одежду сухой), посадил его на спину и вброд перешел реку.

Чтобы шляпа не бросалась в глаза, Самуэли спрятал ее в прибрежных кустах и продолжал путь в кепке Штрохшнейдера.

Проводник шел на десять шагов впереди Самуэли, будто они не имели друг к другу никакого отношения: не то промокшая до пояса одежда Штрохшнейдера могла навлечь подозрения. Неподалеку от берега путникам повстречался патруль австрийской жандармерии. Жандармы — люди дотошные и проверяли документы не только у подозрительного человека в мокрой одежде, но и у того, что шагал сзади.

Опрятно одетый молодой человек в сером костюме явно вызывал у жандармов особый интерес. Но украинский паспорт…

— Паспорт-то не венгерский, — разочарованно сказал один. — Но поскольку у вас нет разрешения на переход границы, мы отведем вас на заставу.

Теперь внимание жандармского патруля было приковано к Штрохшнейдеру. Судя по удостоверению личности, он австриец, но пришел явно с той стороны.

«Паспорт на имя Краузе не стоит теперь ломаного гроша, — проносится в голове Самуэли. Если бы его задержали где-нибудь в глубинном районе Австрии, такой документ еще мог бы сослужить службу: сказать бы, что попал в Австрию через германскую или швейцарскую границу. Но здесь, рядом с венгерской границей. Дело кончится тем, что меня вышлют в Венгрию и передадут властям контрреволюционного режима. Те, конечно, сразу же опознают, и тогда пощады не будет».

Патруль доставил задержанных на пограничную заставу. По пути жандармы нет-нет да и подталкивали прикладом Штрохшнейдера, не спускали с него глаз. С Тибором они вели себя вежливее.

«Главное — не падать духом, — говорил себе Тибор, — еще не все потеряно: Штрохшнейдер пытается отвлечь на себя внимание жандармов…»

Кругом тишина и покой. Прозрачный воздух свеж, чист и неподвижен, ни малейшего дуновения… Первые розовые лучи восходящего солнца мягко осветили все вокруг. Только пение птиц нарушает тишину. Чирикают, щебечут, рассыпаются в трелях, совсем как в рёйтёкском парке. «Йолан, наверное, в эту минуту тоже слушает пение птиц…» — невольно думает Тибор.

А в караульном помещении еще полумрак. На письменном столе дежурного унтер-офицера тускло светит электрическая лампа. Караульный начальник кладет трубку на телефонный аппарат. В этот момент вводят задержанных.

— Уже третий раз звонят, — досадливо обращается он к патрульным. — Не прихватил ли он всю государственную казну? Больно уж всполошились!

Жандармы-конвоиры жестами дают знак Штрохшнейдеру стать к стене и с двух сторон обыскивают его.