Драмы. Басни в прозе.

ДайяОн, это он! Натан! Ну, слава богу, Что наконец-то возвратились вы! НатанДа, слава богу, Дайя; но к чему Тут слово "наконец"? Вернуться раньше Хотел я? Или мог? До Вавилона Все двести миль клади, когда с дороги Приходится, как мне пришлось теперь, Сворачивать направо и налево; Да и долги собрать повсюду – тоже Не легкое то дело и не так Дается сразу в руки, как хотелось. ДайяА горе-то какое, о Натан, Какое здесь вам угрожало горе! Ваш дом… НатанГорел. Я слышал. И дай бог, Чтоб больше ничего не предстояло Услышать мне. Ну что ж! Тогда бы, Дайя, Построили себе мы новый дом, И более удобный. ДайяЧто же? Верно! Но вместе с ним чуть Рэха не сгорела. НатанСгорела? Кто? Сгорела Рэха? Рэха? Я этого не слышал. Ну, тогда… Тогда бы я и в доме не нуждался. Чуть не сгорела! А! Сгорела, значит! Сгорела в самом деле? Говори! Что ж ты молчишь?.. Бей насмерть, не терзай! Сгорела, да? ДайяСлучись бы так, неужто Об этом от меня бы вы узнали? НатанЗачем же ты меня пугаешь?.. Рэха! Моя ты Рэха! ДайяВаша? Ваша Рэха? НатанМне отвыкать ли – милое дитя Своею называть! ДайяС таким же правом Вы называете своим И все, что есть у вас? НатанНе с большим. Все, Чем я владею, счастьем мне дано Или природой. Только это благо

Дала мне добродетель. ДайяО Натан! Как дорого платиться я должна За вашу доброту! И доброта ли Когда она с намереньем таким? НатанНамереньем таким? Каким же это? ДайяНатан, мне с совестью моею… НатанДайя, Послушай раньше, что я расскажу. ДайяМне с совестью моею, говорю… НатанКакую ткань чудесную на платье Купил тебе я в Вавилоне – роскошь! И красота и роскошь! Вряд ли даже Уступит той, что я привез для Рэхи. ДайяК чему все это? С совестью своею, Я вам должна, должна сказать, Натан, Бороться мне уж больше не под силу. НатанА как тебе понравятся еще Кольцо, запястье, серьги и цепочка, Что для тебя я разыскал в Дамаске, Вот любопытно мне. ДайяКакой вы, право! Одно бы вам – дарить, дарить бы только! НатанА ты бери с таким открытым сердцем, С каким тебе дарю я, – и молчи! ДайяМолчи! Натан, кто б усомниться мог, Что честность вы сама и благородство? И все ж… НатанИ все ж не более, как жид? Не это ли сказать ты хочешь, Дайя? ДайяНе вам бы уж, Натан, осведомляться, Что я хочу сказать. НатанНу, и молчи! ДайяМолчу. Но знайте: если грех случится, Такой случится грех, что мне никак Беды уж не поправить, – вы в ответе! НатанВ ответе я!.. Но где ж она? Где Рэха? А ты меня не обманула, Дайя? Иль неизвестно ей, что я вернулся? Дайя

А вот вы объясните! До сих пор Все существо ее полно испуга. Ей до сих пор мерещится огонь Во всем, что б ни мерещилось. Душою Спит наяву и бодрствует во сне: Порою даже менее, чем зверь, Порой – подобно ангелу. НатанБедняжка. Вот немощность людская! ДайяНынче утром, Смотрю, лежит с закрытыми глазами, Как мертвая. И вдруг привстала: "Слышишь! Вот, вот идут отцовские верблюды! Чу! Вот и он – я слышу милый голос!" Потом глаза по-прежнему закрылись, Рука устала голову держать, И голова склонилась на подушку. Я в дверь – и вот вы в самом деле здесь. Вы на пороге дома! Что ж дивиться: Ее душа была все время с вами И с ним. НатанИ с ним? А это кто же? ДайяТот, Кто спас ее из пламени. НатанКто он? Кто он и где? Кто Рэху спас мою? ДайяХрамовник молодой: на днях как пленник Доставлен он сюда, и Саладин Помиловал его. НатанЧто? Как? Храмовник Помилован султаном Саладином? Так для спасенья Рэхи нужно было Неслыханному чуду совершиться? О боже, боже! ДайяЕсли бы свою Нежданную находку – жизнь – он снова Опасности подвергнуть не решился, Вам Рэху не видать бы. НатанГде ж он, Дайя, Где этот благородный человек? Веди меня к его ногам. Конечно, На первый раз вы отдали ему Все ценное, что вам я здесь оставил? Все отдали? И обещали дать Гораздо больше? Дайя

Как могли мы! НатанНет? ДайяОн к нам пришел неведомо откуда, Ушел от нас неведомо куда, Не зная дома, лишь по крику Рэхи О помощи он ринулся бесстрашно В огонь и дым, плащом слегка прикрывшись. Мы думали уже, что он погиб; Как вдруг опять он из огня и дыма Является и сильною рукой Над головой высоко держит Рэху. Мы кинулись его благодарить; Но, холоден и нем, свою добычу Пред нами положил он – и в толпе Исчез. НатанНо не навеки, я надеюсь. ДайяНемного дней спустя мы увидали: Гуляет он под пальмами, что гроб Господень осеняют. Я в восторге Скорей к нему: благодарю сначала, Потом прошу, молю прийти хоть раз Порадовать невинное созданье, Которое не обретет покоя, Пока всей благодарности в слезах У ног его не выльет. НатанНу? ДайяНапрасно! Ко всем моленьям нашим был он глух, Лишь горькими насмешками осыпал Особенно меня… НатанИ отпугнул? ДайяНу нет, совсем напротив! С той поры К нему я подходила каждый день, И каждый день он надо мной глумился. Чего-чего не натерпелась я! Чего бы не стерпела я охотно И долее! Но уж давно не видно Его под пальмами, что осеняют Гроб нашего спасителя: куда Девался он опять – никто не знает… В недоуменье вы? НатанЯ размышляю, Как должен этот случай повлиять На душу Рэхи. Выносить презренье, Когда сама готова поклоняться! Считать себя отвергнутой, когда Влечению противиться не в силах!..

И вот уж голова в разладе с сердцем: Что победит в конце концов – унынье Иль ненависть ко всем и ко всему? А иногда, вмешавшись в эту распрю, Над тем и над другим воображенье Одерживает верх, и человек Становится мечтателем, в котором То голова заменит властно сердце, То сердце голову. Плохая смена! Быть может, я совсем не знаю Рэху, Но думается мне, что эта участь Постигла и ее: она мечтает. ДайяНо так благочестиво, так невинно! НатанПускай – и все же это только бред! ДайяОсобенно одна – ну, скажем, греза Ей дорога. Храмовник этот будто Не сын земли и чужд всего земного; Она его тем ангелом считает, Которого охране с детских лет Привыкла доверять свое сердечко: Весь облаком окутанный, витал Над нею он в огне – и вдруг явился Храмовником. – Смешно? – Кто знает! Смейтесь, Но будьте снисходительны, не троньте Ее мечты, которую способны Понять и христианин, и еврей, И мусульманин, – сладостной мечты! НатанМечты, мне так же сладостной! – Ну, Дайя, Ступай теперь, голубушка, ступай, Взгляни, что Рэха делает; хотел бы Я с ней поговорить. А уж потом На поиски за диким, своенравным Тем ангелом-хранителем отправлюсь. И если на земле, среди нас грешных, Он странствовать изволит, если только В своих делах и подвигах высоких Все так же неучтив он, – непременно Найду и приведу его. ДайяЗадача Нелегкая. НатанОт сладостной мечты Пора и к правде сладостной. Ах, Дайя! Поверь ты мне, поверь, что человеку Всегда милее человек, чем ангел; И на меня уж сетовать, конечно, Не будешь ты, когда больная наша От неземных мечтаний исцелится? ДайяКак вы добры… и как вы злы! Иду. Смотрите же, Натан! Да вот и Рэха.