Дразнилки

Микрорайон давно погрузился в сон. На лавочке у подъезда никого не было, большинство окон в доме были темны. Еще у развилки к дому Алла взяла Выхина под локоть, да так и шла, будто они были супружеской парой, вышедшей прогуляться. Выхину от этого стало неловко и приятно одновременно. С женщинами он особо не ладил, долгих отношений никогда не заводил, да и как заводить, если переезжаешь из города в город чуть ли не раз в год.

Вспомнилась молоденькая бухгалтерша из Северодвинска, с которой работал в небольшой фирме по перепродаже сливочного масла. Звали девушку Викой, она была невысокого роста, худенькая, с аккуратным красивым личиком. Выхин рядом с ней походил на Хагрида, который пришел вручить письмо Гарри Поттеру. Он и правда как-то вручил Вике лист с ее портретом. Вика Выхину нравилась, они вместе обедали и гуляли после работы, потому что жили в одном районе. Как-то раз Вика тоже взяла Выхина под локоть, будто невзначай, а он дернулся от испуга, сразу же рассмеялся из-за собственной реакции. Вика была второй девушкой в жизни, с которой Выхин поцеловался. Они встречались два месяца и девять дней, а потом Выхин понял, что ему срочно нужно уехать. То самое чувство панического страха заставило его собрать вещи, уволиться, купить билет в Ростов и бежать, бежать, бежать. Напоследок он нарисовал Викин портрет по памяти, пытаясь пересилить себя, привнести в рисунок давно утраченную легкость и влюбленность – принес лист Вике и честно признался, что убегает от всего на свете, не имея цели и не желая ее искать. Если хочешь, сказал он, побежали со мной, возможно, в этом будет какой-то смысл. Вика развернула лист, разгладила ладошкой сгибы, долго разглядывала собственный портрет. А Выхин уже понимал, что все испортил, никуда она с ним не побежит, рисунок не получился, а его жизнь, как пожирающий собственный хвост змей, снова закольцевалась.

С тех пор Выхин старался не привязываться к женщинам. Слишком больно и тяжело было расставаться.

– Когда ты в последний раз целовался? – спросила Алла с игривым детским подтекстом, неуместным в ее возрасте, да и в ситуации в целом.

Они остановились у подъезда. Выхин похлопал по карманам, отыскивая ключи. Алла улыбнулась, вдавила кнопки домофона, открыла дверь. Бледный свет расчертил ее лицо карандашными линиями, заштриховал мятыми тенями.

– Не надо, – пробормотал Выхин.

Алла привстала на носках, коснулась сухими шершавыми губами его губ и сразу же отстранилась.

– Пойдем к тебе? – спросила она. – Выпьем, вспомним прошлое, наверстаем упущенное.

Понятно было, о каком упущенном она говорит. Вот только Выхин все еще видел образ Элки из прошлого, Элки, которая выбралась из бассейна – милая, хрупкая, молодая – и шла к нему, кутаясь в махровое полотенце. Он хотел Элку, а не Аллу. Мечтал о прошлом, а не о настоящем.

– Не ссы, красавчик, – Алла интерпретировала его молчание по-своему, потянула Выхина к лестничному пролету, мимо двери собственной квартиры, утащила на пятый этаж, шумно топая в сонной тишине, и сама же открыла дверь в его квартиру. Шлепнула ладонью по выключателю. Выхин сощурился от яркого света. В квартире было душно и вязко.

Алла по-хозяйски протопала на кухню, стягивая на ходу армейскую куртку. Хлопнула дверцей холодильника, включила чайник. Как у себя дома.

Выхин не торопился разуваться, возился в коридоре. Не хотелось ему продолжения.

– Ну, долго ждать? – спросила Алла, появляясь в дверях кухни. В руке у нее была полторашка пива. – Нагреется, потом противно будет.

– Ты сколько раз была замужем? – спросил он, оттягивая неизбежное.

– Один. И больше не хочу. Нет смысла в браке, если нет сильной любви. Знаешь, говорят, главное, чтобы человек был хороший, а дальше стерпится и слюбится. Так вот неправда. Нет любви – значит, нет и всего остального: страсти, будущего, планов. Обожглась, и хватит. А ты? Семья, дети?

Выхин мотнул головой. Он как раз закончил расшнуровывать ботинки и направился в комнату включить кондиционер. Алла вошла тоже, держа в руках две кружки, наполненные до краев рыхлой пузырящейся пеной.

– Что за чудо природы? – указала на крепость из одеял и стульев. Ее хорошо было видно сквозь открытую дверь в бывшую детскую. – Ты там спишь? Слушай, а я ведь что-то такое помню… Мы были у тебя в гостях, точно. Ты показывал.

Воспоминания вспорхнули в желтом свете комнаты, будто проснувшиеся мотыльки. Выхин их всех переловил бы сейчас, если бы знал как.

– Нырнем туда? – спросила Алла.

– Жарко и душно. – Он замер, подставив пышущее жаром лицо под ледяную струю воздуха из кондиционера. – Алла… я не знаю, что мы делаем. Зачем? Все давно в прошлом. Мы другие, понимаешь? Нельзя просто так вернуться в точку, с которой все началось бы заново.

Она усмехнулась, протянула кружку с пивом. Шумно глотнула, слизывая пену над губой. Как-то грубо и по-мужски. Сказала: