Дразнилки

Он побрел вдоль дороги в сторону мягкой полоски рассвета, что поднималась на горизонте. Были видны силуэты высоток новенького микрорайона. Подступала жара, давшая людям небольшую передышку на ночь. Выхин знал, что скоро вспотеет и проклянет нынешний август, но пока еще было прохладно. Можно успеть добраться до дома.

А что, если в квартире его уже ждут? Может, сразу рвануть на автовокзал или – что проще! – поймать попутку до соседнего городка, каких безмерно разбросано вдоль побережья, а затем бежать, путая следы, вглубь страны? Подальше от города и Капустина, от воспоминаний, пещер и кенотафа?

Он оглянулся на лес, в темноте которого скрывалось злобное демоническое нечто. Оно не пропало, не умерло, а всего лишь затаилось, ожидая возвращения Выхина. Хотело, чтобы он снова взял тетрадь и продолжил рисовать…

Выхин ускорил шаг, ощущая нахлынувшее давление. Будто за ним наблюдали со всех сторон. Будто собирались водить по кругу бесконечно долго, пока он не сдастся и не сделает, что нужно.

Но лес все же скоро закончился, слева потянулось кладбище. Выхин старательно выискивал в полумраке силуэт Ленки или кого-то из прихвостней Капустина, но, конечно же, никого не обнаружил. Он дошел до автобусной остановки, где был прошлым утром, рухнул на скамейку и только сейчас, в подступающем рассвете, понял, что сильно вымотался.

Сознание раздваивалось. Так случается у заядлых курильщиков, которые пытаются расстаться с привычкой. Сигарета превращается в объект непреодолимого желания и ненависти одновременно. Чувства обостряются настолько, что непонятно, какой выбор лучше. Хочется втянуть запах сигаретного дыма и чтобы от вкуса табака на языке стошнило. Определенно, худшее состояние в жизни.

Растянувшись на скамейке, Выхин смотрел на светлеющее небо, в котором постепенно растворялись звезды. Он подумал, что давно не засыпал где-то кроме крепости из одеял и стульев. Открытые пространства пугали его. Хотя сейчас-то чего бояться? Он уже увидел кошмар из прошлого и был уверен, что этот кошмар – реален.

– А Лёва выйдет? – пробормотал Выхин слабым голосом, подражая кривлянию Капустина. Этот голос он слышал последние двадцать лет в тревожных снах. – Мы в мячик поиграем, шарики побросаем друг в друга. Выбьем зубы, сломаем челюсти, заставим голым плавать в ледяной воде, а потом наденем на голову пакет с дерьмом и завяжем, оставив крохотную дырочку для носа, чтоб не задохнулся. И еще, и еще в классную игру сыграем! Называется «Прихлопни тапкой таракана»! Это когда мы будем каждый раз, когда видим Лёвочку, подбегать к нему и бить его по щекам ладонями. Смешно же? Смешно?

Он бормотал писклявым голосом, пока не задремал, сам того не понимая, а проснулся уже засветло, от шума двигателя и запаха бензиновых паров. У остановки тарахтел старый автобус. Из распахнутых дверей выходили старушки. Водитель косился сквозь стекло на двухметрового мужика в мокрой рваной рубашке и штанах, который лежал на лавке, свесив ноги.

Выхин чертыхнулся, рванул к дверям и втиснулся в узкий салон.

– До города добросишь, брат? – пробормотал он, роясь в карманах.

Влажные купюры липли одна к другой.

– На заднее сиденье ступай, – ответил водитель. – И только чтоб без этих… эксцессов.

Тут Выхин был согласен. Эксцессов больше не хотелось.

2

Электронные часы здания банка на площади показывали половину восьмого утра.

Выхин умылся водой из фонтана, разглядывая сверкающие на дне монетки. Прохожих вокруг пока было немного, но какой-то пацан все равно захихикал и стал показывать на Выхина пальцем.

– Бомж-великан! Бомж-великан!

Еще одна прилипшая, как влажная паутина мха, дразнилка.

Выхин устало отмахнулся, побрел через площадь к жилым домам. В голове пульсировала боль. За те полчаса, что он ехал от кладбища, мысли яснее не стали. Даже наоборот, метались в черепной коробке, будто перепуганные птицы. Не было идей, что делать и куда двигаться.

Самый простой вариант – снова сбежать. Подальше от этого города, куда-нибудь в глубинку, на Урал, где нет сотовой связи, Интернета, а за нормальный физический труд расплачиваются натуральными продуктами. Снять домик в такой глуши, чтобы никакой Капустин не нашел, и остаться там навсегда.

Другой вариант – подчиниться желанию. Взять бумагу, ручки, вернуться в пещеру и никогда больше оттуда не выбираться. Сколько дней он сможет непрерывно рисовать, прежде чем умрет от голода или жажды? Неделю? Слишком долго. Хотелось, чтобы раз! – и свалился в пустой саркофаг головой. Стать еще одним лицом в бесчисленном множестве лиц пещеры. Может быть, твари божии пощадят его, лишат разума и не дадут запомнить эти последние дни жизни. Чем не выход?

И был еще третий вариант, за который в своих размышлениях Выхин ухватился неожиданно цепко.