Дрессировщик. Приручение

– Нет. Не придумывайте вы лишнего. Просто был вариант: либо я сама выберу, с кем… ну, в первый раз… Или меня не спросят, и кому приспичит заловить меня в темном углу, с тем и… В общем, это был самый безболезненный вариант. Меня никто не бил, не заставлял, за руки не держал. Минимум последствий. Можно сказать, что еще легко отделалась. Девчонки у нас, которые так не хотели, надеялись, что их не тронут, неделями потом отлеживались. Ни одна не смогла проскочить. Даже такие страшные и зашуганные, как я, всем приходилось… – Как ни странно, ей вдруг стало легче рассказывать. Слова почти не задерживались. Будто уже не раз эту историю рассказывала, а ведь раньше – никогда и никому. И не собиралась. А когда поняла, что Игоря бесит совсем не факт ее падения, стало проще. Даже надежда какая-то забрезжила…

Глава 11

В принципе, Игорь всегда считал себя человеком циничным и достаточно искушенным. Привык любые новости воспринимать с покерфейсом. То есть он и выглядел, и чувствовал себя, как правило, вполне спокойным. Даже если камни с неба начали бы падать, он просто оглянулся бы в поисках надежного убежища. Реалистичный взгляд на мир – самый удобный и успешный. Реализм, в его понимании, это когда сначала думаешь, а потом переживаешь. А если хорошо подумать, то и до переживаний дело не дойдет.

Но сейчас, глядя на Женю, он понимал, что ничего не знает о жизни, и о себе, кажется, тоже многого не знал. То, что в душе творилось, даже словами назвать не мог – не придумали еще таких слов, что передавали бы его гнев, ярость, возмущение, сочувствие и … полное отторжение услышанного. Он пытался представить в воображении, как все это происходило с девушкой, но воображение сломалось. Пустота перед глазами и в ушах какой-то нехороший звон. Будто сгорали предохранители, не пуская в запретную зону.

Не сразу понял, что давно уже сидит в тишине. Женя закончила свой рассказ, оборвала в середине фразы. А может быть, сознательно прекратила говорить именно там, где ей становилось больнее и страшнее всего. И теперь ждала его реакции, все больше сутулясь и мрачнея. Похоже, начинала додумывать себе какую-то новую хрень.

Глядя на это, пришлось собраться с мыслями и выдавить хотя бы пару внятных фраз, чтобы полегчало. Им обоим должно было полегчать.

– Да, Жень. Хрень какая-то с тобой случилась. Нехорошая, очень нездоровая хрень…

– Вы меня теперь презираете, да? Скажите честно?

Он устало вздохнул. Склонность к самобичеванию в девчонке поражала. Готова слиться с землей, по поводу и без. В другое время, отчитал бы, как Сидорову козу отчехвостил, но сейчас это было бы неправильно и не к месту.

– Жень, забудь, пожалуйста, эту фразу. Навсегда. Выкинь из головы.

– Но… Как? Вы же понимаете, что мне не отмыться никогда от этой грязи?

– Пусть отмываются те, кто тебя в ней испачкал. Тебе – незачем.

– Но, Игорь Дмитриевич…

Он оборвал ее, не дал договорить, зная, примерно, чем закончится фраза.

– Все, Жень, тему закрыли. Мы еще, наверное, потом с тобой обсудим, как бороться с последствиями. Мне переварить бы надо все, что сейчас услышал. Чтобы улеглось в мыслях, иначе не выйдет нормального разговора.

– И что мне делать теперь?

– Спать ложись. Время уже за полночь. А девушкам вредно не высыпаться. Мужикам, кстати, тоже.

Он не стал дожидаться ее ответа, только кинул короткое "Спокойной ночи, поговорим завтра", и лишь закрывая дверь, услышал тихое " И вам хороших снов"

Очень полезное напутствие, между прочим. О каком еще сне могла идти речь, если даже ложиться не хотелось? Суворов метался по своей комнате, желая разнести все в клочья. Знал, что это ему не поможет, но от знания этого громить и крушить меньше не хотелось. Яростное ощущение собственного бессилия – вот то, что изнутри терзало душу в клочья. Еще никто не смог победить прошлое, тем более – чужое. Свое и забыть можно, ненароком, а вот прошлое Жени из ее памяти ничем не вытравишь.

Устав бесцельно ходить от стены к стене, Игорь заставил себя улечься. Даже глаза прикрыл. Не помогло нисколько. Перевороты с боку на бок, на живот, на спину, все известные раньше и новые позы – тоже не принесли облегчения.

И вдруг его настигло озарение. Такое, что хотелось завопить – от счастья, что нашел решение, от злости, что так поздно сообразил. Несколько часов потерял. А мог бы уже их потратить с пользой!

В комнате Жени горел ночник. Не ярко, но света было достаточно, чтобы не споткнуться об угол стола или шкафа, не наступить на что-нибудь, лежащее на полу.

Суворов заходил бесшумно, почти на цыпочках, с расчетом… Теоретически, планировалось, что если Женя спит, он развернется и уйдет восвояси. Если не спит – значит, решил все правильно, и можно делать то, что задумал.

Девушка лежала неподвижно, еле слышно дышала. Игорь сделал вывод, что спит. Но зачем-то предпочел убедиться, подошел поближе. Вплотную навис над ее кроватью. И уставился в широко открытые глаза.

– Не уснуть?

Она лишь помотала головой. Выражение лица, скрытого тенями, было невозможно разгадать.

– Тогда поднимайся.