Древнерусская цивилизация

Та же мысль проводится и в заключение пересказа «Сказания». Отметив, что апостол Павел просвещал «Илюрик», где «беша Словене первое», летописец добавляет: «Темже и Словенску языку учитель есть Павел, понеже учил есть язык Словенеск и поставил есть епископа и памесника себе Андроника Словеньску языку. А Словеньскый и Рускый язык одно есть, от Варяг бо прозвашася Русью, а первое беше Словене; аще и Поляне звахуся, но Словеньская речь бе. Полями же прозвани быша, заме в поли седяху, а язык Словенски им един»[640].

Русские источники употребляют этноним «Русь» в разных смыслах: в широком – как государство и народ всей территории, подвластной киевским князьям, и в узком – как Приднепровье в районе Киева. В ряде же текстов «Русь» отождествляется с варягами. Для выяснения истоков неваряжской концепции происхождения Руси особое значение имеют тексты, указывающие на территорию и население Приднепровья. Большинство исследователей фразу «Поляне, яже ныне зовомая Русь» понимают как их отождествление[641]. Но имеются и иные мнения[642]

. Поэтому важно заключение, что ареал полянских погребений практически совпадает с границами «Руси» в узком смысле этнонима, и, следовательно, «Русью» именовали именно полян[643].

Русский летописец привлекал западный источник для выяснения вопроса, «откуду есть пошла Руская земля». Ответом на него является основная канва этнографического введения. Летописец считал, что Русь – это поляне, а последние – одно из славянских племен, пришедшее в отдаленные времена с Верхнего Дуная. Обращает на себя внимание настойчивость, с какой летописец проводит тезис о тождестве славянского и русского языков. Эта настойчивость может указывать на желание опровергнуть какие-то иные взгляды на природу Руси.

Пояснение «от Варяг бо прозвашася Русью» может являться отражением той своеобразной формы полемики, которую вели между собой летописцы: предшествующий текст в целом сохраняется, но сопровождается «уточнениями» и комментариями, подчас меняющими его первоначальный смысл. Излагая «Сказание», летописец настаивал на единстве славянского и «русского» языка, а «русов» (об этом ниже будет специальный разговор) Подунавья (и Иллирии, и Моравии, и той же болгарской Преславы) в Киеве в X в. (да и раньше) так или иначе знали. Но реплика-вставка предполагала знакомство более позднего летописца с какой-то балтийской «Русью». Предполагала она и определенный круг читателей и хранителей генеалогических преданий и легенд, уводящих на побережье Балтики. И таковых со временем становилось все больше и больше.

В «Повести временных лет» варяжская концепция происхождения Руси наслаивается на поляно-славянскую – дунайскую. Основной текст «Сказания о варягах», занимающий в летописи статьи 6367, 6370, 6387 и 6390 гг., легко из нее извлекается. В первоначальном виде эти статьи, видимо, составляли особое сказание, не разделенное годами. Если летописец, представивший основную часть этнографического введения, был убежден, что «Руская земля» «пошла», как и все славяне, из Иллирии, если он отождествлял Русь с полянами, а первое упоминание о ней находил в «летописании греческом» в эпоху Михаила (856 – 867), то какой-то позднейший автор стремился доказать, что «Русь» – это варяги, народ, пришедший из-за моря, и не в Киев, а в северо-западные земли. С этими «находниками» связывал автор и происхождение династии русских князей, на чем он особенно настаивал.

Варяжское сказание имеет, очевидно, северное происхождение. Оно отразилось и в новгородских летописях, и в ряде других новгородских произведений. Тем не менее связанные с ним тексты наиболее полно представлены в «Повести временных лет». Этнографическое введение «Повести» фиксирует положение, существовавшее на Руси в разные периоды с конца IX по середину XI в. В «Сказании» о варягах описывается особая ситуация: сосуществование на Руси двух союзов – северного и южного. В состав северного союза входят племена словен и кривичей, а также чудь, меря, весь. Все они платят дань варягам. В составе южного союза оказываются поляне, северяне и вятичи, и эти племена платили дань хазарам. В этнографическом введении упоминается легенда о дани мечами – меч «от дыма». Эта дань напугала хазар: обоюдоострый меч как бы символизировал превосходство над хазарской односторонне заостренной саблей и предвещал изменение в соотношении сил. Во времена Олега дань хазарам платили лишь северяне, радимичи и вятичи. Поляне были освобождены от этой дани еще Диром и Аскольдом в середине IX в., а Олег перевел на себя дань с радимичей и северян, облегчив ее по сравнению с хазарской. Поход же на Хазарию в 968 г. Святослава сокрушил и саму Хазарскую державу.