Древнерусские учения о пределах царской власти

Отсутствие параллелизма находит себе объяснение в том, что события и фактические отношения отражались на учениях о пределах царской власти не непосредственно, а через посредство различных литературных и общественных течений. Каждое течение по-своему воспринимало факты, глядело на них сквозь призму своего миропонимания, – одобряло или порицало их. И уже только как вывод из одобрения или порицания получалась новая идея, или известным образом развивалась старая идея о пределах царской власти. Вот почему мы видим, что различные учения о пределах царской власти являются большей частью не в виде самостоятельной политической теории, а в виде одного из элементов какого-нибудь литературного, философского, религиозного, философско-исторического и т. п. направления. Вопрос о пределах царской власти всегда привлекал к себе внимание общества, интересовал так или иначе всех мыслящих людей, и каждое литературное (в широком смысле) течение стремилось, по связи с другими вопросами, выяснить свое отношение к нему, высказать о нем свое мнение. Иосифляне и защитники свободы церкви, сторонники и противники монашества, теоретики всемирно-исторического значения русского царства, защитники старины и проповедники новых государственных начал, раскол и славянофильство – все эти общественно-литературные течения затрагивали вопрос о пределах царской власти, все оставили более или менее заметный след в истории его разработки. Но были исключения и здесь. Некоторые общественные течения оказались совершенно бесплодными для учения о пределах царской власти. Такими были, например, направление заволжских старцев и общественно-религиозное вольномыслие XVI века – учения Башкина и Косого. У них не находим никаких идей о пределах царской власти, хотя по свойству их миросозерцания этот вопрос и мог бы их интересовать.

Что касается литературных источников древнерусских учений о пределах царской власти, то первое, что бросается в глаза, это то, что древнерусские книжники далеко не использовали того материала, который находился в их распоряжении. Многое из того, что в источниках прямо касается этого вопроса, совсем не вошло в памятники древнерусской политической литературы. Из св. Писания литература не воспользовалась Второзак. гл. 17, где изображается подзаконный характер царской власти. Из постановлений византийского права, относящихся к пределам царской власти, нигде не встречается ссылок ни на Эклогу, ни на 137-ю новеллу Юстиниана. Слабее всего воспользовалась древнерусская письменность в вопросе о пределах царской власти византийской политической литературой. За все время до конца

XVII в. можно указать только один случай несомненного влияния ее. Это – влияние «Глав наказательных» имп. Василия Македонянина на поучение митрополита в чине царского венчания. О послании патриарха Фотия болгарскому царю Борису упоминает новгородский арх. Геннадий, ссылается на него Никита Пустосвят в челобитной Алексею Михайловичу, но ни у того, ни у другого нельзя подметить влияние этого произведения на политические понятия. У Иосифа Волоцкого есть некоторое сходство со взглядами Феодора Студита, а у Никона, кроме того, с идеями Симеона Солунского, но так как оба они ни в чем не обнаруживают своего знакомства с творениями этих отцов церкви, то говорить о их влиянии на них было бы неосторожно.