Древняя Греция. Рассказы о повседневной жизни

– Конечно, это ты, Протагор, можешь сделать лучше, чем кто-либо другой: известно ведь, как благоденствуют жители колонии Фурий, для которых ты написал законы. Но я все же сомневаюсь, чтобы можно было научиться гражданской добродетели, как какому-нибудь ремеслу, ведь тогда всякий гражданин мог бы быть и хорошим стратегом, и правителем, и законодателем.

– А разве в Афинах не все граждане имеют право участвовать в управлении и законодательстве? – спросил Протагор.

– Все участвуют, и каждый гражданин, получивший наибольшее количество избирательных бобов, может стать правителем и стратегом, хотя бы он и не представлял себе точно своего дела. Вот это-то мне и дивно, Протагор, что в делах государственных у нас смело подают советы все – плотники, медники, и сапожники, и купцы, и судохозяева, богатые и бедные, благородные и безродные, как будто всем им известно искусство управления больше, чем какое-либо ремесло, и за это их никто не считает выскочками и не смеется над ними; а если сапожник начнет советовать плотнику, или пирожник станет указывать архитектору, то это считают дерзостью, достойною осмеяния. Отсюда следует, что, для того чтобы другие принимали наши советы в ремесленных делах, нужно, чтобы мы сами знали данное ремесло; а для подачи совета в управлении не требуется никаких познаний; его могут давать и не обученные этому люди. Кроме того, Протагор, если бы искусству управления можно было научиться, то дети таких мудрых правителей, как Перикл, стали бы, по примеру и научению отцов, такими же знаменитыми, как они; но мы пока этого не видим, да и сами они не говорят об этом.

– Послушать тебя, Сократ, – сказал присутствовавший здесь старый софист Алкидамант, – так выходит, что люди родятся: одни – правителями, другие – подданными, одни – господами, другие – рабами. Таково мнение большинства людей нашего времени. Но так ли бывает на самом деле? Божество создало всех свободными, а природа никого не сотворила рабом. На наших глазах многие свободнорожденные и даже благородные попадают в рабство, а рабы получают свободу и становятся влиятельными людьми.

– Что Алкидамант сказал о рабах и свободных, – подхватил софист Ликофрон, – то я должен сказать о благородных и низких родом: благородство называю я пустым звуком, так как, по правде и по природе, благородные ничем не отличаются от неблагородных.

– Конечно, – согласился с ним и Гиппий Элидский, – несмотря на то что мы собрались сюда из разных государств: Протагор – из Абдеры, Сократ – из Афин, я – из Элиды и т.д., тем не менее все мы, как люди, сродники, свойственники и сограждане по природе. Такими же являются по отношению друг к другу и все люди, и им всем следует принимать одинаковое участие в решении дел, до них относящихся.

После Гиппия заговорил Протагор:

– Я тоже думаю, Сократ, что афинский строй является наилучшим, потому что в управлении Афин принимают участие все граждане. Так и должно быть. Ведь, чтобы быть справедливым судьею и законодателем, для этого необходимо иметь главным образом стыд и совесть; а это свойственно в большей или меньшей степени всем людям. Рассказывают, что Гермес, при устройстве жизни людей, спросил Зевса: «Дать ли правду и стыд только некоторым людям, как поэтический или музыкальный талант, или же всем?» – «Всем, – сказал Зевс, – пусть все их имеют, иначе не бывать справедливости меж людей. И закон положи от меня, чтобы всякого, не способного принять стыд и правду, – убивать, как язву». А что ты, Сократ, говоришь, будто нельзя стать хорошим гражданином, научившись этому от других, – иначе бы, мол, дети Перикла стали такими же знаменитыми, как их отец, то на это я тебе скажу следующее:

Для того чтобы стать выдающимся правителем, нужно иметь выдающиеся способности, но, чтобы быть хорошим гражданином, для этого нужно только учиться правилам общественной жизни. Дикари, которые с детства не обучались этому, не могут сравниться с заурядными гражданами; а если заурядный гражданин лучше дикаря, то это оттого, что он в детстве учился в семье, затем в школе, далее у софистов, а в зрелом возрасте продолжает обучаться гражданской доблести в судах, в народном собрании, где он наглядно узнает, что такое закон и как нужно действовать на благо государства. Значит, не что другое, как учение делает обыкновенного гражданина выше дикаря.

Когда Протагор это произнес, то присутствующие одобрительно зашумели:

– Как хорошо он говорит! – раздавалось с разных сторон. Сократ, внимательно слушавший софистов, наконец произнес:

– Как благодарен я тебе, Иппократ, что ты уговорил меня прийти сюда: ведь много для меня значит узнать то, что я выслушал от Протагора и других софистов. Я не могу согласиться только с одним, что эти мудрецы оправдывают такие порядки, при которых управление может попасть в руки неподготовленного человека. Ответь мне, Протагор: когда ты пускаешься в морское плавание, то какому кормчему скорее доверишься ты, тому ли, который больше всех опытен, или тому, кто избран в кормчие по жребию, не имея в мореплавании достаточных знаний?