Древний инстинкт

Жена его отправилась к матери в деревню, оставив ему полный холодильник еды, и ему ничего не оставалось, как, находясь в отпуске, читать Гюго и чертить в блокноте предполагаемые схемы преступлений. Лежа на животе и покусывая огрызок карандаша, он нарисовал в самом центре блокнотного листка высокую и тощую фигуру Валерия Константинова, шефа Репиной. А дальше, как лепестки цветка, располагались заключенные в овалы имена жертв: Елена Репина, Татьяна Иранова, Тамара Фруман. Вот черт, чуть не забыл – Ольга Нечаева! Пунктиром обвел имя Розы Цыбиной. Жаль, ужасно жаль, что она не была его любовницей. Хотя… А вдруг была, да только об этом никому и ничего не известно? И еще… Аллочка. Константинов посадил ее под домашний арест, и это спасло ее. Гм… Спасло. А что, если это она таким вот образом решила убрать с горизонта своих настоящих и мнимых соперниц? Аллочка. С ней он так и не успел поработать.

Пункт первый. Аллочка.

Пункт второй

. Гипноз. Преступник явно был наделен даром гипноза, иначе как ему удалось исполосовать девушек без шума и крика? Словно они сами подставляли ему свое лицо.

Пункт третий. Как преступник проникал в квартиры своих жертв?

а) Лена Репина. Жила вместе с подружкой или квартиранткой, их не поймешь. Подружки в момент совершения преступления не было. А где она, спрашивается, была? Алиби не отработано. Вот черт. Еще – Бессонов. Бабник. Невеста в больнице, а он уже с квартиранткой шашни завел. Но ему не было никакого смысла уродовать Репину. Он жениться на ней собирался. А если бы он и порезал ее, то зачем ему остальных-то портить?

б) Татьяна Иранова. Вообще жила одна. Могла открыть дверь кому угодно. Судя по всему, преступника она знала в лицо, раз открыла. Доверяла, значит. Но ничего не помнит, как и Репина.

в) Тамара Фруман. Ее предупредили, чтобы никому не открывала. Все равно открыла. Маляру какому-то. Его тоже не допросили, муж Тамары только задал ему какие-то вопросы. Да и как тут все успеть, когда, кроме этого дела, еще и других полно? Но маляр-то как работал в подъезде, как красил стены, так до сих пор и красит. Никуда не сбежал. Его можно хоть сейчас допросить.

г) Ольга Нечаева. Непонятно, что ей было делать в квартире Репиной, раз у нее своя квартира есть, да еще и ребенок, о котором Репина, как я понял, ничего не знала. За ребенком присматривала няня. Значит, Нечаева эта не нищая. Хотя и нигде не работает. На какие средства живет? Может, любовник есть? Здесь я тоже что-то не проработал. Неудивительно, что дело развалилось.

Пункт четвертый

. Проанализируем повреждения, нанесенные жертвам преступником, и сопоставим их с отрывком из романа Виктора Гюго «Человек, который смеется». «Судя по всему, над этим лицом поработали искусные фабриканты уродов. Очевидно, какая-то таинственная и, по всей вероятности, тайная наука, относившаяся к хирургии так, как алхимия относится к химии, исказила, несомненно, еще в очень раннем возрасте, его природные черты и умышленно создала это лицо. Это было проделано по всем правилам науки, специализировавшейся на надрезах, заживлении тканей и наложении швов: был увеличен рот…» Стоп, машина. Рот был увеличен Репиной. Едем дальше: «…рассечены губы…» Это Тамара Фруман. «…обнажены десны…»

Это несущественно, десны могут быть обнажены и при увеличении рта, и при рассечении губ. Следующее: «…вытянуты уши…» Ну, в данном случае отрезали ухо. Вот, пожалуйста, – Оля Нечаева. «…переломаны хрящи, сдвинуты с места брови и щеки…» Щеки порезать можно. Порезать и зашить. Зашить, чтобы страшнее было. Татьяна Иранова. «…расширен скуловой мускул; после этого швы и рубцы были заглажены, и на обнаженные мышцы натянута кожа с таким расчетом, чтобы навеки сохранить на этом лице зияющую гримасу смеха; так возникла в руках искусного ваятеля эта маска – Гуинплен».

Что вообще нужно было этому «ваятелю»? Чего он добивался? Ведь то, что эти женщины окружали Константинова, может быть лишь попыткой отвлечь внимание следствия от истинной причины этих изуверств.

Свиридов перевернулся с живота на спину и посмотрел в потолок. Все-таки образовалась трещина. И ведь только в прошлом году ровняли потолок, штукатурили, отдали бешеные деньги. А что сейчас делает Валя в деревне? Клубнику собирает? Или спит, отсыпается после городской жизни? Мать ее блинами небось кормит. Балует. Валя рассказывает ей про свою замужнюю жизнь. Интересно, жалуется или, наоборот, говорит, что нравится ей с мужем жить? Или вообще его, Свиридова, не вспоминает?