Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Новое деление более соответствовало соотношению сил. Дому Цзи теперь принадлежала одна из двух луских армий, а кланы Шу и Мэн, видимо, получили по половине второй. Прямо об этом в тексте не сказано. Но к такому выводу можно прийти, сопоставив перемены в Лy с сообщениями об аналогичных порядках в иных царствах. Вспомним, в частности, схемы Гуань Чжуна. Согласно его предложениям, в пристоличной зоне Ци в VII в. до н. э. должно было быть 15 сянов из воинов и еще 6 — из ремесленников и торговцев. Ремесленники и торговцы жили в самом городе, ибо их образ жизни был с ним тесно связан. Что же касается воинов-ши, то каждая пятерка из сянов представляла собой ту же армию и находилась под командованием гуна и двух его шан-цинов, Го и Гао. Схема Гуань Чжуна может быть подвергнута сомнению, особенно в ее конкретных деталях. Но она вполне вписывается в только что рассмотренные данные о луских армиях в VI в. до н. э. Каждая из трех циских армий была не просто под командованием удельного властителя-цина

(или самого правителя-гуна), но и являлась неким административно-территориальным владением (5 сянов в схеме). Это значит, что в Ци удел-клан, его глава — цин

и находящаяся в распоряжении и под командованием цина армия представляли собой нечто единое и нераздельное.

Обратим теперь внимание на то, как обстояли дела со всем этим в царстве Цзинь. Вначале, насколько можно судить, каждый из кланов (в Цзинь их было больше чем где-либо еще) имел свои вооруженные силы, составлявшие боевую мощь царства. Видимо, такие силы имел в своем личном распоряжении и правитель. Но примерно с VI в. до н. э. ситуация изменилась. Вооруженные силы кланов были соединены в четыре армии, которыми командовали те цины

, кого назначал правитель. «Го юй» подробно повествует о том, как Дао-гун, вступив на престол (572 г. до н. э.), оставил за собой право назначать командующих армиями. Надо полагать, что немалую роль при этом сыграло то обстоятельство, что царство Цзинь играло роль гегемона-бя и поэтому вся власть в нем принадлежала правителю, который лично назначал командирами армий глав наиболее могущественных кланов. При этом наиболее влиятельные кланы могли принимать участие в командовании (командир и его заместитель) не одной, а двух цзиньских армий, как то было с кланом Ци. Позже, однако, ситуация изменилась. Насколько можно судить, со второй половины VI и в V в. до н. э. каждый из шестерых могущественных цзиньских цинов, глав субуделов-кланов, имел свою армию и порой вел самостоятельные военные действия, как то было во время мятежа клана Луань или в войнах клана Чжао, которому служил луский Ян Ху.

Обратим внимание на динамику форм военной организации. В Западном Чжоу в связи со становлением удельной системы появлялись первые уделы, трансформировавшиеся в самостоятельные царства и соответственно обретавшие свои вооруженные силы, собственные армии, количество которых зависело от размеров удела и разряда царства. С начала периода Чуньцю, по мере феодализации всей чжоуской структуры, аналогичный процесс начался внутри наиболее крупных царств, где субуделы (уделы-кланы) тоже стали обзаводиться собственными вооруженными силами, которые вначале были лишь частью совокупной военной мощи царства. Но с середины Чуньцю и особенно в VI–V вв. до н. э., с ослаблением власти центра, практически во всех царствах уделы-кланы стали превращаться в замкнутые феодальные структуры, все больше напоминавшие потенциальные воинские формирования. Цины были главами формирующихся уделов и командующими содержавшейся за их счет армии, представители клановых верхов («сыновья и младшие братья») пополняли офицерский состав, т. е. экипажи боевых колесниц, а вспомогательные отряды пехотинцев набирались из рекрутов в деревнях удела-клана. Это придавало командующим армиями немалую самостоятельность. Как обращает на то внимание М.Льюис, они в ходе сражений и тем более при расхождении мнений на военном совете по поводу тактики боя могли повести за собой свои войска без санкции высшего командования и вне зависимости от того, что решат командующие другими армиями [214, с. 35].

Это не должно удивлять. Феодальная структура в период наивысшего своего расцвета — а в чжоуском Китае он пришелся на VI в. до н. э. — определяет собой характер общества, в том числе и формы ведения войн. Ведь в децентрализованной до предела структуре нет и не может быть внутренней стабильности, хрупкий баланс сил всегда находится во взвешенном состоянии и легко нарушается. Нарушения же, будь то конфликты между царствами и их коалициями на высшем уровне или жестокие схватки между влиятельными кланами на более низком, неизбежно создают политическую неустойчивость, которая чаще всего приводит к войне. Развитая феодальная структура рождает войны органично и постоянно, они становятся не просто обычным делом и даже излюбленным занятием аристократов, профессионалов войны, не только средством обеспечить высшие сакральные силы во главе с Небом жертвами в их честь, но фактически образом жизни.