Древо Тьмы

Даже под дождём в саду Греев трудятся закутанные в плащи уриски, а солдаты охраняют ворота.

При взгляде на урисок меня охватывает жгучее раскаяние: к концу года все они должны покинуть Гарднерию по распоряжению Совета магов, что же уготовано этим несчастным женщинам? Стыдно рядом с ними бояться за свою жизнь.

С северо-востока поместью служит оградой стена густого леса. Интересно… с той стороны военных даже больше, чем в саду.

Мы вступаем под сень ветвей железных деревьев и по выложенной камнями дорожке идём дальше. Чёрные и зелёные плиты под нашими ногами выложены особым узором: мы идём по пятиконечным звёздам благословения. Оказавшись наконец у двери с высоким арочным проёмом, я с огорчением замечаю: подол платья промок и потемнел.

Уриска распахивает передо мной дверь в опрятную гардеробную. Быстро поставив сушиться вощёную ткань, она, впрочем, даже не пытается помочь мне снять мокрый плащ.

— Маг Эвелин ждёт, — грозно шипит она и настойчиво указывает вперёд.

Мы быстро минуем несколько освещённых фонарями широких коридоров, увешанных великолепными изображениями железных деревьев в цвету. Наконец уриска останавливается перед резной дверью — искусный орнамент складывается в картину осенней охоты: гарднерийцы с луками и стрелами окружают стадо оленей.

— Ждите здесь, — слегка притопнув, будто приказывая сесть собаке, говорит мне она.

Уриска открывает одну из великолепных створок двери и проскальзывает внутрь, тут же захлопнув за собой дверь. Я остаюсь в коридоре совершенно одна.

До моего слуха долетают обрывки приглушённого разговора. Вскоре дверь открывается, снова только одна створка и ровно настолько, чтобы выпустить уриску, и женщина выходит в коридор.

— Маг Эвелин желает вас видеть, — с мимолётной коварной улыбкой произносит она, будто предвкушая наказание, которого мне не миновать. Её глаза высокомерно сверкают.

Неохотно переступив порог, я изо всех сил пытаюсь не дрожать, когда за мной захлопывается дверь.

Маг Эвелин Грей, мать Лукаса, стоит у дальней стены, повернувшись ко мне спиной.

Она смотрит в огромное, почти во всю стену, окно, окаймлённое великолепными бордовыми портьерами с тёмно-зелёными кистями. Передо мной высокая, стройная женщина в роскошном платье, у неё царственная осанка, как у тёти Вивиан.

Не в силах унять стук сердца, я опускаю походный мешок на пол у ножки первого попавшегося кресла и направляюсь в середину комнаты.

Одну из стен почти полностью занимает массивный мраморный камин, в котором бушует пламя, согревая дом в этот промозглый день. У камина выстроились удобные кресла с мягкими подушками, вдоль следующей стены тянутся книжные полки. Фонари в стеклянных плафонах на железных подставках заливают комнату тёплым светом, развеивая подступающие сумерки. Искусно расписанные очень дорогие на вид фарфоровые вазы служат великолепным украшением. Всё выдержано в традиционных гарднерийских тонах — тёмно-красный символизирует пролитую Исчадиями Зла кровь, зелёный — покорённые леса и пустоши, оттенки голубых и синих — цветы железного дерева и, конечно, чёрный — как знак угнетения и пережитых страданий.

Вдали грохочет гром.

Маг Грей оборачивается, но лишь наполовину — одна её рука грациозно покоится на высоком подоконнике — и медленно оглядывает меня с ног до головы. Удивительно красивая женщина, однако в её красоте есть нечто пугающее. Чёрное бархатное платье с высоким воротником и длинная чёрная нижняя юбка ничем не украшены. Зелёные глаза впиваются в меня, холодные и твёрдые, как куски льда. Теперь понятно, от кого Лукас унаследовал классические черты лица и неколебимую уверенность в себе. Редкая проседь в чёрных, как ночь, прядях ничуть не портит Эвелин Грей, а лишь придаёт ей особый шарм.

Рядом с такой женщиной очень трудно сохранить самообладание.

Она медленно окидывает меня взглядом, как будто смотрит на отвратительное насекомое, которое хочется раздавить, а я жду, что же мне скажут. Удовлетворив своё любопытство, маг Грей резко отворачивается, кладёт руку на тонкую талию и переводит взгляд на великолепный сад и океан за окном.

— Вы хоть понимаете, маг Гарднер, — явно с трудом сдерживаясь, произносит она, — сколько девушек отдали бы всё на свете, чтобы обручиться с моим сыном?

У меня язык прилипает к пересохшему нёбу. Как ответишь на такой вопрос? Чёрные часы над камином тоже будто бы дожидаются моего ответа, недовольно тикая в тишине.

Эвелин Грей поворачивается к окну спиной и вновь бесцеремонно меня разглядывает.

— И всё же он выбрал невесту, которую пришлось силой держать у алтаря, чтобы совершить обряд.

При напоминании об этом я вспыхиваю от гнева, как высеченная из кремня искра.

«Да, он принудил меня силой. Я бы с бесконечной радостью вырвалась и сбежала от вашего драгоценного сына, владей я по-настоящему своей магией!»

Её лоб прорезает тонкая морщинка.