Древо Тьмы

Смешиваться с такой толпой мне не слишком приятно, и, чтобы вернуть самообладание, я незаметно вынимаю из вазы нежный цветок железного дерева и осторожно сжимаю его между указательным и большим пальцем. Мягкие, будто бархат, лепестки кружатся, рисунок вьётся тонкой спиралью, призрачный аромат уносит меня в мирное прошлое.

У нашего дома в Галфиксе росло старое железное дерево прямо за старой конюшней. Каждый год, стоило весне вступить в свои права, как в тени раскидистой кроны выбивались из-под земли крошечные мерцающие цветы — железное дерево покрывалось бутонами и спустя несколько дней расцветало. Помню, с какой радостью, не смея шелохнуться, мы с Рейфом и Тристаном смотрели на дерево в цвету. Мне кажется, я до сих пор слышу звонкий голосок младшего брата: «Рен! Бутоны раскрылись! Иди скорее!» Тристан всегда приглашал меня восхититься чарующей картиной.

Теперь мне остаётся только горестно вздыхать — от нахлынувшей тоски по братьям больно сжимается сердце. Я не свожу глаз с цветка, и постепенно на место грусти приходит гнев, острый и яркий, как молния, сосредоточенный на символе гарднерийской силы.

«Гарднерия. Ты чудовище, стремящееся поглотить весь мир».

Мои магические линии вспыхивают огнём, и я стискиваю кулак, сжимаю великолепный цветок и бросаю его на пол — от нежных лепестков остаётся лишь тускло мерцающие мелкие лоскутки. Недобро прищурившись, я вглядываюсь в переполненный зал Дворца Совета.

Пылающие синим огнём факелы на длинных железных подставках окружают возвышение в дальнем конце зала — раньше там играл оркестр, но музыканты ушли, освободив место магам. Стену за импровизированной сценой закрывает огромный гарднерийский флаг, закреплённый на отполированных до блеска выступающих из поверхности стволах железных деревьев. Пространство залито трепещущими синеватыми отсветами факелов.

Осторожно пробравшись сквозь толпу, я проскальзываю в зал.

Передо мной море гарднерийцев в чёрных как ночь одеждах. Высокий, густо расписанный листьями сводчатый потолок поддерживают ветви железных деревьев.

— Фогель возвращает в наш мир порядок, — благоговейно шепчет соседям маг в двух шагах от меня.

Повсюду раздаются приглушённые, полные восхищения возгласы:

— Он возжёг свет Древнейшего…

— Он защищает наших детей…

— Он даёт отпор злу. Освобождает землю магов от нечистых.

— Призывает благословеннейшее время кровавой жатвы…

При звуке этих слов в моей груди просыпается ярость, царапаясь, как хищный зверь. Легко повторять бредовые религиозные догмы, когда тебе ничто не угрожает.

А вот я отлично помню, каково это, когда банды бешеных молодчиков рыщут по Верпасии. Помню, как нашла Бледдин, помощницу кухарки, в переулке, едва живую. Помню залитое кровью лицо Олиллии и её обрезанные уши. И малышку Ферн, с невыразимым ужасом вцепившуюся в куклу, желая её защитить, пряча заострённые ушки.

Вспоминаю и малыша Коннора, сына Андраса, который уткнулся лицом в грудь Брендана в тот день, когда убили его родителей ликанов. Когда не осталось в живых никого из рода Дианы.

Мои магические линии вспыхивают янтарными искрами, и я прячусь в тени железных деревьев, которые в кадках выстроились в торце огромного зала. Хотя рядом с деревьями мне приходится изо всех сил бороться с собой, чтобы не коснуться правой рукой ближайшего ствола — ведь это так просто: превратить дерево в Жезл и испепелить весь этот зал со всеми гостями дотла.

Прерывисто вздохнув раз-другой, я напоминаю себе слова Чи Нам:

«Держи себя в руках, дитя».

И всё же я так глубоко увязла, что назад пути нет.

Запрокинув голову, я смотрю на расписанный изумрудной листвой потолок, а ярость и отчаяние разрастаются во мне, ища выхода. Айслин сейчас где-то в Валгарде во власти Дэмиона Бэйна. Моя драгоценная подруга угодила в капкан отвратительной жестокости, который предназначался мне.

«Я вытащу тебя, Айслин, — безмолвно, но пылко обещаю я. — Так будет, клянусь Древнейшим. Не знаю как, но я тебя вызволю».

А ведь есть ещё Спэрроу, тоже запертая в Валгарде вместе с Эффри.

Спэрроу, которая спасла сегодня мне жизнь.

«Я помогу тебе сбежать, Спэрроу. Спастись вместе с Эффри».

На возвышении что-то происходит, и я перевожу взгляд туда, следуя примеру окружающих. В воздухе явно ощущается трепет напряжённого предвкушения.

На сцену выходит процессия магов пятого уровня, потом гарднерийские коммандеры, среди них и Лукас с отцом, за ними — священники и члены Совета магов, которые занимают места в первом ряду.

Маркус Фогель стремительно поднимается на сцену в сопровождении двух эмиссаров Совета, и гости в зале разражаются приветственными криками и аплодисментами.

Вопли восхищения оглушают, маги рядом со мной без устали выкрикивают имя Фогеля, одна гарднерийка рыдает от счастья, при этом успевая вопить:

— Да пребудет с тобой навеки благословение Древнейшего!