Дропкат реальности, или магия блефа

Илас же, подбирая слова для ответа, аккуратно вытаскивал из груди болты и ножи, морщась и тихо шипя. Как только очередной метательный снаряд был извлечен из межреберья, он падал на пол с характерным для металла звоном. Таким образом, движение процессии проходило под специфический аккомпанемент.

«Дзинь… дзинь… дзинь…» – это мраморный пол приветствовал очередной наконечник болта. Веремцы на происходящее не реагировали, сохраняя на лицах вселенскую невозмутимость. Будто именно под такие звуки и полагается передвигаться послам по неприятельским анфиладам.

– Да уж, провинился, – начал Илас, – оказался в ненужном месте в ненужное время. А всерадетель (вот какая неприятность) – парень стеснительный, не захотел, чтобы у его милого увлечения были свидетели, и приказал меня изничтожить.

Зеленоглазая согласно кивнула. Она соотнесла слова мужчины с имеющимися у нее сведениями (своими шпионами Веремия по праву могла гордиться) о нездоровой любви главного имперского дланника к монашкам определенного рода. И пусть выводы ее о роли Иласа в противостоянии со всерадетелем были слегка ошибочны, но недомолвки на то и недомолвки, чтобы повернуть картину событий в нужный ракурс.

– Сами прекрасно понимаете, что в сопровождении посольства путь вам только до дверей зала приемов. Единственное, чем могу помочь – сдать вас…

Девушка замялась, ей захотелось узнать имя этого мужчины. Блондин правильно понял заминку.

– Илас, просто Илас.

Веремка благодарно кивнула.

– Узеримия, или просто Уза. Так вот, единственное – мы можем сдать вас, Илас, охране императора. А там уж не взыщите…

– Буду премного благодарен.

Двери зала приемов распахнулись чуть раньше, чем нужно. Жезл церемониймейстера ударил об пол, извещая о прибытии послов. Взгляды всех гостей устремились в проем, и в наступающей тишине прозвучал голос Мариции:

– Сволочь!

Несостоявшаяся невеста увидела мелькнувшую белобрысую макушку жениха, затесавшуюся в толпе ушастого посольства. Ее крик подтвердил незыблемую истину: влюбленная женщина может не замечать тысячи недостатков у объекта обожания, но его самого увидит за версту даже под личиной.

Никто, кроме Иласа, не понял, к кому именно была обращена реплика. Он повернулся к веремке, опережая ее вопрос:

– Это моя невеста, бывшая, и тоже хочет меня убить, наверное.

Мариция меж тем прокладывала себе путь сквозь толпу, как баржа полозь в реке, только что схваченной льдом: тяжело и решительно.

– Поэтому надо сдать меня дворцовой охране побыстрее…

Рыжая слегка опешила от такой наглости, а еще больше от последовавших за словами действий мужчины. Он на миг приблизился и буквально украл с губ девушки мимолетный поцелуй. Легкий, невесомый, дарящий надежды и ожидание большего. За эту свою выходку тут же получил хук от охраны княжны, был скручен двумя веремцами и с заведенными за спину руками отконвоирован в сторону.

Когда посольство входило в зал, Иласа среди прибывших уже не было, как и двоих охранников из посольства, что передавали его в этот момент императорской страже.

После того как мужчину доставили в казематы, расположенные в подвалах резиденции, на его губах все еще была шальная улыбка.

– А он того стоил, – прошептал Илас, садясь на каменный пол и зажимая руками болевшую после удара переносицу.

* * *

Стрелы слаженным роем летели в грудь Леша. Это была уже третья волна, и нападавшие подходили ближе и ближе с каждой серией выстрелов.

Контролировать столько железа сразу… На висках парня уже виднелись ручейки пота, в глазах двоилось, но он упорно сдерживал натиск. Задержать, дать Эрдену и Вассе время.

Пацан припал на одно колено, упорно вытягивая руки вперед, словно создал невидимый барьер и сейчас удерживал его. Леш готов был уже потерять сознание, когда на границе яви и видения прозвучал голос отца, дающего наставление: «Повелевать металлом – не значит вбухивать прорву сил в примитивные действия. Истинный мастер устраняет причину одним взмахом, а не борется со следствиями. Можно говорить свое слово каждой вещи в отдельности, а можно – всему металлу сразу. И чем проще слово, тем охотнее железо его услышит».

– Слово, чтобы металл услышал, – шептал, как молитву, Леш, сглатывая пот, текущий градом. – Слово, чтобы услышал…

Десять локтей, нападающие вновь перезаряжали арбалеты. И парень решился, из последних сил выдавив из себя слово, которое было любо булату, знавшему пьянящий аромат боя:

– БРОНЯ!

Сказанное покатилось раскатом, впитывая в себя все силы юного магика. Рычащее, скалящееся, как берсерк в битве, оно отразилось от стен, набирая мощь снежной лавины. Металл был рад, он ждал именно этого созвучья, чтобы вырваться в безудержном безумии…

Железо вокруг начало плавиться. Перетекали наконечники стрел и болтов, податливой рудой становились мечи, даже железный доспех, стоявший в одной из ниш, стал податливой ртутью. Оконные шпингалеты, рамы, обрамлявшие портреты, алебарды, гвозди, державшие потолочные балки, – все плавилось, все стекало и превращалось в монолитную стену, наглухо отделившую Леша от нападавших. Но парень этого уже не увидел – отключился раньше.