Читаем Дроздовцы в огне полностью

У нас за все шестьсот пятьдесят боев не было перебежчиков и сдач скопом до самого конца. За все время моего командования Дроздовской дивизией только у одного офицера я сорвал погоны и приказал расстрелять двоих, обвиненных в мародерстве.

Макарыч и стрелок Ванюшка оправились от ран. Мы долго вспоминали это каиново дело. Но тяжелее, но горше всего вспоминаю о третьем перебежчике. Это было в Таврии после нашего отхода на Васильевку. Мы заняли большое имение Попова, с обширным, слегка обветшалым домом, вернее дворцом. Имение это уже раз двенадцать переходило из рук в руки. Когда наш 1-й батальон встал на позицию под Васильевкой, было замечено несколько случаев перехода к красным наших солдат из недавних пленных.

Перебежчики были из 4-й роты, из славной бывшей роты картавого капитана Иванова. В 4-й никогда раньше не было перебежчиков. Я вызвал командира 1-го батальона Петерса и командира 4-й роты капитана Барабаша. Барабаш принял роту после капитана Иванова, у которого был старшим офицером. В боях Дроздовского полка Барабаш был ранен четыре раза. Это был блестящий, отчетливый офицер, скупой на слова, горячий до бешенства. Он был страстный и сильный человек, храбрец. Капитан Иванов очень любил Барабаша и ценил его как офицера.

Школа Иванова сказывалась у Барабаша во всем: он был превосходен в огне, заботлив в ротном хозяйстве. Барабаш был из татар. В его поджаром теле, в мягкой походке было что-то кошачье, или, если хотите, в этом невысоком, гибком человеке была красивая сила тигра. И его лицо, скуластое, загорелое, с широкими ноздрями, тоже, если хотите, напоминало голову тигра.

– Евгений Борисович, – сказал я Петерсу, когда он и Барабаш пришли ко мне, – с перебежчиками надо покончить немедленно. Вы сами знаете, господа, что первый батальон – самая грудь полка, его основа, и перебежчиков из первого батальона не было никогда. Я прошу вас, Евгений Борисович, сделать все. А вам, капитан Барабаш, никогда не следовало бы забывать, что вы приняли роту от капитана Иванова. Вы в четвертой роте более года и знаете сами, она всегда была образцовой. Прошу вас принять все меры и в первую очередь немедленно отослать всех подозрительных солдат в запасной батальон.

Капитан Барабаш слегка привстал и спокойно сказал:

– Слушаюсь, будет исполнено.

Он снова замолчал, стиснув зубы, и по тому, как двигалась кожа на его скулах, я видел, как ему неприятен весь разговор о перебежчиках из его славной роты. А в ту же ночь, к рассвету, Петерс разбудил меня телефонным звонком: капитан Барабаш бесследно исчез; допускают, что перешел к красным.

Не скрою, мое сердце от огорчения упало до боли. Для меня было тяжелым ударом одно сомнение в Барабаше, одно предположение, что наш дроздовец, храбрец, великолепный офицер, любимец Иванова, подлинный белый солдат, верный всегда и во всем, мог перекинуться к большевикам.

Но Барабаш исчез; любопытно, что его вестовой остался, уходить не пожелал. Он подтвердил, что капитан Барабаш ушел к красным. Я немедленно приказал сменить 4-ю роту с позиции и привести ее в помещичий дом Попова.

Открыли огромное двусветное зало с обветшалой позолотой на стенах, с потускневшим паркетом. Туда я вызвал пулеметную роту и команду пеших разведчиков. Они вошли с четким грохотом. А когда ввели 4-ю роту, то были открыты все белые, с орнаментами двери, и в каждой стояли направленные на нее серые пулеметы.

Приведенные ничего не понимали, глухо волновались, все побледнели. Я вышел к роте и приказал старым солдатам и добровольцам выйти из рядов. В зале осталось одно пополнение, человек сорок стрелков. Переходили к красным только из пополнения, из пленных красноармейцев.

– Кто из вас в заговоре? – сказал я в глухой тишине, медленно проходя вдоль выстроенных стрелков.

Все замерло. Молчание.

– Среди вас есть коммунисты, отвечайте?

Мой голос как-то заглох в тугой тишине. Я остановился, медленно оглядел солдатские лица – все глаза смотрят на меня с ужасом. Молчание.

– Лучше выходи сам, кто из вас хочет перебежать.

Ни звука, не шелохнутся. У одного стрелка слегка блеснули желтоватые белки, глаза как будто воровски убегают.

– Выходи сюда, вперед! – скомандовал я стрелку.

Бледный, он выступил из строя. Замер передо мной.

– Знаешь, кто еще хочет перебежать?

– Не могу знать.

– Пороть!

Стрелка увели.

– А вас, если не выдадите заговорщиков, расстреляю сейчас же, каждого второго из пулеметов.

Они знали, что мои слова не пустая угроза, что, как я сказал, так и сделаю. Но все стояли замертво, смирно, с иссера-бледными лицами, и я никогда не забуду почти неприметного глухого волнения, не в движениях – никто не пошевелился, – а какой-то внутренней дрожи темных, округлившихся глаз, обсохших ртов.

Должен сказать, что внутренне я страдал, исполняя железный долг начальника. Внезапно в тяжкой тишине, когда я уже думал подать знак пулеметчикам, из строя послышался быстрый, как в лихорадке, голос:

– Выдавайте, чего тут, выдавайте, всем, что ли, из-за сволочей погибать.

Подойдя к заговорившему стрелку, я сильно ударил его рукой по плечу.

– Ты! Говори!

Стрелок содрогнулся, покачнулся.

Перейти на страницу:

Все книги серии Путь русского офицера

Маршал Конев
Маршал Конев

Выходец из семьи кулака, табельщик по приемке леса, фейерверкер русской армии, «комиссар с командирской жилкой», «мастер окружений», «солдатский маршал» Иван Степанович Конев в годы Великой Отечественной войны принимал участие в крупнейших битвах и сражениях. Под Смоленском, Москвой и Ржевом, на Курской дуге и украинской земле, в Румынии и на берлинском направлении он проявил высокие полководческие качества. Конечно, были и неудачи, два раза на него обрушивался гнев Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Но Конев своими делами доказывал, что он достоин маршальского жезла.В книге на основе ранее опубликованной литературы и документальных источников раскрывается жизненный и боевой путь талантливого полководца Красной Армии Маршала Советского Союза И.С. Конева.

Владимир Оттович Дайнес

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода
Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Читатель не найдет в «ностальгических Воспоминаниях» Бориса Григорьева сногсшибательных истории, экзотических приключении или смертельных схваток под знаком плаща и кинжала. И все же автору этой книги, несомненно, удалось, основываясь на собственном Оперативном опыте и на опыте коллег, дать максимально объективную картину жизни сотрудника советской разведки 60–90-х годов XX века.Путешествуя «с черного хода» по скандинавским странам, устраивая в пути привалы, чтобы поразмышлять над проблемами Службы внешней разведки, вдумчивый читатель, добравшись вслед за автором до родных берегов, по достоинству оценит и книгу, и такую непростую жизнь бойца невидимого фронта.

Борис Николаевич Григорьев

Детективы / Биографии и Мемуары / Шпионские детективы / Документальное
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное