Дрожащая скала

Это мнение, с некоторыми различиями, разделяло и все общество. Все были убеждены, что Альфред выдумал эту ложь с похвальной целью отвратить позор и насмешки, долженствовавшие обрушиться на бедную Жозефину. Но каждый остерегался высказать эту мысль, и Кердрен подумал, что совершенно уверил своих гостей.

Пока он говорил, Жозефина, с трудом поднявши голову, устремила на него взор, в котором выражались и упрек, и скорбь. Мать сначала не поняла слов Альфреда, говорившего по-французски, и слушала его с мрачным видом и разинутым ртом. Угодливая подруга передала ей объяснения владельца острова. Лишь только госпожа Лабар поняла, в чем дело, как вскочила подобно фурии и завопила на своем бретонском наречии таким хриплым и грубым голосом, с которым мог сравниться разве только скрежет камней, когда они трутся друг о друга, кружимые раздраженным океаном:

– Вы – причина этого, молодой человек? Вы сделали честь моей дочери предметом своих шуток и хитростей? Да накажут вас за это небесные ангелы и адские демоны!

Альфред понурил голову перед этим, столь законным гневом. Между тем он выразил надежду, что вина его не будет иметь неприятного результата, так как все присутствующие были убеждены в том, что это была шалость, не больше.

– Да, действительно, – сказала госпожа Лабар, бросая вокруг себя полный ненависти взор. – Теперь они молчат… А завтра, в этот вечер, змеи снова начнут шипеть… обдадут ядом и пеной мать и дочь, остервенятся на нас и разорвут нас безжалостно… Ах! Да воздаст вам ад за эту казнь, на которую вы нас осудили, молодой человек! Вы были горды и надменны в счастии, но придет и ваш черед – вы упадете так низко, что о вас будут сострадать самые нищие! Вы еще теперь богаты и могущественны, но час ваш пришел… проклятие матери принесет вам несчастие!

Старуха, в своей черной мантии, с пылающим лицом и угрожающими жестами, стоя перед друидским камнем, напоминала собой мрачных жрецов Тевтатеса, языком которых спустя пятнадцать веков она еще говорила. Было нечто сверхъестественное и роковое в ее проклятиях. У стоящих перед ней сжались сердца, как будто они слушали пророчицу.

Не заботясь о произведенном ею впечатлении, госпожа Лабар обратилась к Жозефине:

– Уйдем отсюда немедленно, дочь моя, – сказала старуха сурово. – А если ты не в состоянии идти, мне достанет сил унести тебя. Но мы не можем дольше оставаться здесь, где нас так жестоко оскорбили! Ах, если бы отец твой был еще жив!.. – Глаза ее сверкнули мрачным огнем, и она добавила с угрозой в голосе: – Но мы-таки будем отомщены… пойдем!

– Госпожа Лабар, – сказал Альфред умоляющим голосом, – не спешите, прошу вас, пусть сейчас дочь ваша попробует еще раз тронуть Дрожащую Скалу. Вы сами убедитесь тогда в том, что я говорю правду. Ведь это так важно и для нее, и для вас… Не торопитесь уходить, прошу вас!

– Оставьте нас, – прервала неумолимая бретонка. – Довольно с нас ваших насмешек и колдовства.

Общество было поражено результатами этой сцены. Все молчали, обмениваясь выразительными взглядами. Альфред первый возвратил себе присутствие духа.

– Последуем за ними, не оставим их уйти таким образом, – вскричал он с отчаянием. – Добрые мои соседи, помогите мне успокоить гнев этой женщины… Пусть девица Лабар сделает новый опыт! Скала покачнется, я уверяю вас в этом.

И он бросился догонять мать и дочь, которые только что перешли маленький ручеек по перекинутому через него дереву и удалялись со всей возможной скоростью. Благодаря слабости Жозефины, настичь их было нетрудно.

– Госпожа Лабар, поверьте, – начал Альфред.

Но суровая женщина даже не замедлила шагов. Напрасно Альфред умолял ее вернуться, на все его просьбы госпожа Лабар отвечала только презрительным молчанием.

– Жозефина, милая Жозефина, – обратился Альфред к девушке по-французски, – могу ли я надеяться, что вы по крайней мере…

Жозефина повернула голову и, устремив на него свои прекрасные глаза, полные слез, отвечала ему на том же языке:

– Альфред, я любила тебя, а ты меня погубил!

Глава 4

Бегство

На десятый день после этих происшествий, вечером, на берегах Бретани разразилась ужасная буря. Ночь была непроницаемо темной; дождь, хлеставший под страшным северо-западным ветром, лил ручьями; море с ревом ударяло в берега островка Лок, как будто хотело разбить и уничтожить эту узкую полоску земли, дотоле ускользавшую от его власти. Вокруг замка неистово бушевали стихии, крепкие дубы гнулись от напоров вихря. И этот безмерный, страшный и неумолкающий шум, казалось, был для старого жилища предвестником близкого разрушения и гибели.