Другая улица

Проехали еще пару километров, скоро пора и поворачивать. Я как раз был в башенке, лейтенант дернул меня за штанину, я спустился. Шикин, мокрый от пота, озабоченный. Сказал:

– Мотор что-то барахлит…

А я и сам, стоя в башенке, слышал по звуку, что малость барахлит, то кашлянет, то взвоет. Мотор я тоже знал: мы с Шикиным всегда могли заменить друг друга, я его за рулем, он меня с пулеметом и рацией. Слаженный экипаж, год вместе ездили.

Шикин матернулся:

– Песок, туда и туда…

Действительно. Мотор не может быть закрыт со всех сторон герметично, тогда он попросту работать не сможет. Пока ехали, песку под капот попало изрядно – а тогдашние фильтры, знаете ли… Не подарок.

Я кадровый, тонкости знаю. Не стал лезть со своими предложениями в присутствии старшего по званию, а попросту сказал, как бы в пространство, ни к кому особенно не обращаясь:

– Повернуть, что ли? Поставленную задачу мы, в принципе, выполнили, а если мотор серьезно накроется…

Лейтенант, малость подумав, откликнулся быстро:

– Поворачивайте назад.

Ну вот, прямой приказ командира… Лейтенант, как я за эти часа полтора убедился, был невредный – не цеплялся понапрасну к тому и к этому, лишний раз не лез с указаниями там, где они совершенно и не нужны. Нормально держался, в общем.

Шикин развернулся. Компас у нас был, но когда вокруг чуть ли не две с половиной тонны железа, точно не определишься – стрелка мечется, как застигнутый мужем хахаль, проку от компаса никакого, чтобы точно знать, где у нас стороны света, пришлось бы отходить подальше от броневика. Так что Шикин, недолго думая, поехал назад вдоль нашей свеженькой колеи, уж ее-то на песке видно отлично…

Ехали минут пять, не дольше. Потом броневик задергался, сбавил ход, мотор взвыл, захлебнулся и умолк. Как Шикин ни пытался его запустить, не получается. Приехали, называется. То ли фильтр, то ли карбюратор. Снимать чистить, надо же с чего-то начинать. Пожалуй, что придется сцедить в банку чуток бензина, чтобы промыть качественно.

Высунулся я в распахнутый люк башенки, огляделся. Пейзаж унылый, дальше некуда: куда ни глянь, желтоватый песок до горизонта, безоблачное небо над головой и полная тишина. Барханчики невысокие, ни единого живого существа, кроме нас… Да еще жарища вдобавок, и в глотке пересохло. У нас у каждого было с собой по фляге, воду, как рекомендовали знающие люди, чуток подсолили, но все равно пить следует редко и по глоточку, а то будет с потом выходить…

– Разрешите осмотреть двигатель, товарищ лейтенант? – спрашивает Шикин.

– Осмотрите, – командует лейтенант.

Шикин вылез, оставил дверцу распахнутой, откинул слева крышку моторного отделения и стал приглядываться, заслоняясь ладонью от жара – ну ясно, пышет, как из печи… Мы двое не стали вылезать – я прекрасно знаю, что не стоит торчать у водителя над душой в такой момент, и лейтенант, видимо, тоже понимает.

И тут я думаю: «Что за черт? Перед глазами у меня плывет, что ли? Полное впечатление, что немаленький кусок песчаного пространства, в несколько квадратных метров, четко очерченный, хотя и в форме не очень правильного геометрического овала, сдвинулся с места и довольно проворно пополз к Шикину. Так, словно он сам по себе, наособицу от остального песка… живой… Что за ерунда? Не настолько мне солнцем голову напекло, чтобы у меня начались видения и зрение расстроилось… Но ведь полное впечатление…»

Тут лейтенант у меня за плечом прямо-таки охнул от удивления, у него вырвалось:

– Ползет…

Выходит, он тоже видит и мне не мерещится? Но удивиться я не успел – тут оно и произошло, причем едва ли не мгновенно…

У Шикина буквально за спиной взмыл гораздо выше его головы толстенный столб желтоватого песка, плотный на вид, хоть палкой в него тыкай. Обрушился, заволок, окутал, рухнул горизонтально. И тут же прямо перед распахнутой дверцей вырос второй – фффх!

Я успел захлопнуть дверцу, не думая и не рассуждая, а в следующий миг, словно неведомая сила подняла, оказался в башенке. Смотрю, от броневика, примерно чуть помедленнее пешехода, удаляется уже не ровный песок, а продолговатый холмик, как раз по размерам способный скрыть человеческое тело. А поскольку Шикина нигде не видно, и гадать не стоит, где он – и так ясно. Ни малейшего шевеления изнутри, ровный холмик…

Отполз он метров на полсотни и остановился, бархан барханом. Разве что форма чуточку другая. А перед дверцей пошевеливается, чуть колыхается еще одно овальное песчаное пятно, и второе маячит с другой стороны броневика. Солнце, жарища и тишина… Жуть какая-то.

Я спустился в машину, голова идет кругом, хочется себя щипать, чтобы проснуться, но я ж точно не сплю… И утащило оно Шикина, и что-то такое с ним сразу сделало, отчего он больше не шевелился…

Лейтенант прикрикнул – именно прикрикнул:

– Докладывайте!

Ох, не понравились мне визгливые ноточки в его голосе… Но ничего не поделаешь, доложил – кратенько, в нескольких фразах. Он послушал, потом опять с этакой визгливой ноткой:

– Не может такого быть!