Другое настоящее

Я могу вернуться в Москву. Хотя бы ненадолго – на два, три, четыре часа, ну и пусть! Вцепиться в нее, внюхаться, прижать себя к ней местом отрыва, остановить кровотечение. Сделать вид, что по делу. Очень-очень сосредоточенный и строгий вид. И дышать, захлебываться ею, набивать пакеты и сумки, загребать в выемки на подошвах, рассовывать по карманам, прятать в волосах и швах одежды – картой. Прикладывайте! Час в метро, час обратно, а между ними – я и она. Еще Март. Мои родители… Квартира, в которой живут чужие люди – нужно позвонить им и предупредить о визите. Бо́льшую часть вещей я паковала в огромные пакеты и убирала в гардеробную. После того, что сделала мама, разбираться с переездом пришлось очень быстро – я демпинговала непреднамеренно, квартиру пришлось сдать по цене ниже рыночной, только бы не тратить время на общение с агентами и не платить им за то, что в состоянии сделать сама, компанией из десяти человек – можно, с детьми и животными – буду только рада. Мне срочно нужно на пару лет уехать в Красный Коммунар.

Майя Жданова? Наверное, просто похожи, мне часто это говорят. Понятия не имею, кто она такая.

Мы с Олегом и Евой буквально нашли друг друга: они не стали выяснять, Жданова я или Зарецкая, и что не так с моей «трешкой» с Царицынским парком в пешей доступности, раз я прошу за нее так мало, а я была не против переделки одной из комнат в детскую для восьмимесячного мини-Олега, да ладно, пусть отдирает, обои все равно дурацкие, и диван этот никогда мне не нравился.

А теперь там поселилась еще и шиншилла Жевастик, прозванная так не по хозяйской прихоти.

Я пишу Еве в WatsApp, что завтра заскочу за кое-какими вещами, и простите за беспокойство, будет еще доставка, там все оплачено, нужно только встретить курьера, она, конечно, присылает эмодзи – пальчики, сложенные в «ОК», что ей еще остается, и наверняка уже выкатывает из кладовки пылесос. Следом приходит эсэмэска о том, что в перерыве меня будет ждать некто Юля. С вещами. Невольно вспоминается сцена из «Богини», где зазеркальный «двойник» Фаины, которую играет Рената Литвинова – тоже Рената Литвинова, разумеется, – дремлет на мосту, устроившись на пакетах с тряпьем. Здравствуй, мама, плохие новости – герой погибнет в начале повести4.

– Ну, и зачем тебе распродажа? – спрашивает Джон, вышагивая рядом со мной по коридору. – Эта тетка побирается на площади уже года три, и всем по фигу.

Потому что когда я представила, что Март сделал бы с Яной, то испугалась. Мне захотелось защитить ее. Потому что мама Яны отложила для нее хачапури. Потому что я обязана вернуть миру малую толику того, что забрал у него Март. И еще я чувствую себя виноватой. За то, что вместо «если ты не приедешь прямо сейчас, я выйду из окна», сказала «да, хорошо, еще немного почитаю и лягу».

– Просто так. Я не знаю. Просто хочу помочь.

Нам навстречу спешит девчонка в свитере с оленями. К груди она прижимает небольшой целлофановый сверток – никаких Фаин, по крайней мере, сегодня.

– Привет, Джон! – Он отвечает бледной улыбкой. – Вот, это всё, что мне родители разрешили взять. А прийти может кто угодно или только те, которые сдавали?

– Кто угодно, – заверяю я. Нужно будет уточнить это в новом объявлении.

– А что почём?

– Юль, давай потом, а, – морщится Джон и тянет меня за руку – надеется успеть покурить, но я мягко высвобождаю локоть. Ему хорошо, он будущее меняет, а я за свое отвечаю сама.

– От ста рублей, – говорю, – максимум пятьсот.

За то немногое, что я привезу из Москвы.

– Если будут еще вопросы, пиши мне, ладно?

На том и расходимся. Мы с Джоном выходим на улицу и сворачиваем в курилку. На заброшку спортивного зала я стараюсь не смотреть.

– Я подумал и решил тебе помочь. С твоей распродажей. – Я уже готова рассыпаться в благодарностях, но когда он договаривает, мне приходится отвернуться, чтобы спрятать ухмылку: – Я все сделаю. Деньги будут.

– Перепишешь будущее? – хмыкаю я в стену. Мне действительно не хочется его обижать, но рассуждать о магии на серьезных щах сильнее меня.

– Если что, это довольно опасно.

Он закуривает и тянет молча, что на него вообще-то непохоже. Обиделся.

Пока разогревается «айкос», я сую нос в Юлин сверток – там всё очень розовое: китайский розовый, розово-лиловый, лососевый, розовый для Барби, танго, Мексика, вещи размером с мини-Олега.

– Ну хорошо, – не выдерживаю я. – Как? Как ты это делаешь?

Даже не смотрит. Крепко обиделся.

– Мне действительно интересно!

Помалкивает, курит и от злости, кажется, пахнет можжевельником еще сильнее.

– Хотя бы с покупками мне после занятий поможешь?

– Да, – говорит. Бросает окурок себе под ноги и почти бегом возвращается в корпус.

* * *

– Где ты ее взял?

– Там была, – отмахивается Джон. – Запрыгивай.

– Серьезно?

Тележка выглядит так, словно в последний раз в ней перевозили слона. Хуже точно не станет, решаю я и забираюсь с ногами.

– Только не гони! А-а-а! Не гони-и!