Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и варьяции

Достоверность свидетельств Евгения Борисовича сомнений не вызывает. Если он пишет о каком-то факте, приводит какое-то высказывание Бориса Пастернака – скорее всего так оно и было на самом деле. Другое дело, зная готовность Пастернака щедро одарить собеседника ожидаемыми приятностями, хотелось бы видеть некоторую избирательность памяти и мемуариста. Вот у Евгения Борисовича рождается сын. «Марина note 15 потом рассказывала, как папочка говорил ей, что рождение Петеньки для него большая радость и этот ребенок – награда нам за все те горести, которые он, папа, причинил нашей семье».

Там же. Стр. 531.

А за что у других людей родятся дети? А ведь Евгений Борисович – публикатор писем Пастернака. Он их владелец. То есть даже если б НАМ он не показал ни письмишка, сейчас мы знаем, что он все-таки САМ читал – то, что его отец считал свой брак с его матерью «случайным и необязательным». За «горести», принесенные СЛУЧАЙНОЙ И НЕОБЯЗАТЕЛЬНОЙ семье – «нашей семье». (Автор до жалости неточен в словах: не понять, кто здесь наши. Если они с мамочкой, то не жалко ли им младенца, которого неместные тащат по вагону их памяти? если семьей они считают себя и Бориса Леонидовича, то без Зинаиды Николаевны с Ленечкой? В общем, горе Пастернак принес не СВОЕЙ семье.) Не слишком ли велика расплата – целый человек? А случайная и необязательная женщина – ОНА не хочет попросить прощения у Пастернака за то, что заняла столько места в его жизни и с готовностью кивала на его изъявления чувства вины? Какой ЕМУ за нее подарок дала судьба? Евгений Борисович с достоинством принимает компенсации за несчастья своей семьи – такие ли уж неисчислимые, до множественного ли числа здесь? Евгений Борисович сам разведенный муж – до седьмого ли колена ему откупаться от первой жены?

«Трагедии пережиты взрослыми и на детей не перенесены» – так распорядились Нейгаузы.

БОРИС ПАСТЕРНАК. Письма к родителям и сестрам. Стр. 559.

Вот выражение: «из какого сора растут стихи». «Не ведая стыда» – может, возводит их в поэтический ранг, потому что сор – он и есть сор, это не мелочи и не мелкие неприятности жизни – или уж все есть сор.

Воспоминания мусорного человека могут быть воспоминанием о мусоре. Воспоминания Е.Б. Пастернака (или как писать: воспоминания Е.Б. и Е.В. Пастернак?) – они, несомненно, о чистоте жизни БЛ. Пастернака; идя по жизни на глазах поодаль стоящего внимательного сына, он всю жизнь воспринимает радостно и объемно, не вглядываясь подозрительно и брезгливо в то, что под ногами… Не забытые сыном эпизоды подтверждения статусности Евгении Владимировны – она это сделала трудом жизни, и любящий сын благородно (все было бы полнее, если б он отдавал себе и нам, раз он пишет для нас, отчет) – выглядят как старательно обметенные кучки мусора на чистом полу.

Пастернаку оставленная его любовью Зинаида Николаевна кажется Красной Шапочкой. Так он говорит – и все ахают: если кто меньше всего похож на Красную Шапочку, то это Зинаида Николаевна. Скорее она напоминает смесь бабушки и Серого Волка. Бабушка, почему у тебя такие страшные зубы? Оставим какие-то представления о своей жене иметь Пастернаку – и по переделкинскому лесу потерянная сиротка бродила ОДНА, а он только возвращался каждый день посмотреть, как она там. Гладил по голове, давал книжки. Что читать Зинаиде Николаевне в своем доме в 1955 году?

«Если полный Андерсен, которого я однажды у вас видел, был вашей собственностью, а не из библиотеки, дайте его, пожалуйста, Зинаиде Николаевне на прочтение». Что значит ваш – не ваш? «Четырехтомное собрание Андерсена 1895 года, подаренное мне в свое время папочкой, оставалось у нас среди немногих книг, уцелевших за время войны. Но после чтения Зинаиды Николаевны к нам вернулся только последний том со „Сказкой моей жизни“».

Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.

Переписка… Стр. 518—519.

О чем этот пассаж? О том, что Зинаида Николаевна была забывчива? Забудь и сам – она уже в могиле. Воровата? Или Зинаида Николаевна в отличие от Пастернака помнила провенанс четырехтомника и желала ущипнуть пасынка, с запозданием лишив его отцова подарка? Так об этом можно прямо написать, эти воспоминания могут включить все разборы характеров, все оценки личности. Если же этот эпизод предполагает, что читатели сами ужаснутся коварству и мелочности Зинаиды Николаевны, – напрасно, мелочной здесь выглядит не она.

Интересно, что в 1955 году Ленечке, братцу, семнадцати лет, полного Андерсена требуют для Зинаиды Николаевны (ей про Красную Шапочку скорее всего ничего не говорится, да и читать дают не Шарля Перро), Пастернак воспитанием младшего сына не занимается, но вот все-таки в семье, где так близко муж двух жен к себе держит, – почему же десять лет назад ни разу Андерсен не перекочевал для чтения новому ребенку? У Женечки – и писательские утренники, и бабушкин рояль, ампирная мебель, библиотека из пастернаковского дома. А Ленечке даже на время Андерсена не дали (папа не просил, только видел в их изящном доме). Как в воду глядели – вот дали Зинаиде Николаевне, она и зачитала.