Дружелюбные

Угодья были идеальны на всем протяжении: дикие и величественные. Но небольшие. Поколение назад основная их часть была распродана и застроена. Генерал-майор и его сестра Лаладж продали куда больше, в конце концов решив, что пускай уж этот мошенник из Сити покупает все. Теперь Элском-хаус отгородился стеной из желтого кирпича от новенького жилмассива, населенного пенсионерами и молодыми семьями. Единственное, что Стивен смог с этим сделать, – выкупить шесть гектаров поросшей лесом земли, которая была продана ранее, но еще не застроена. Прямо за новенькой низкой стеной, скорее разделявшей, чем защищавшей угодья, располагалась площадка для отдыха. Лес слыл прибежищем деревенских ребятишек с их подозрительными играми и прочими предосудительными развлечениями; теперь же он перешел в собственность четырех детей из большого дома. В знак этого возвели стену, перелезть через которую, правда, мог кто угодно. Только самые послушные и трусливые из деревенских ребятишек перестали ходить в лес (старшие предпочитали наименование «буковая роща Бастейбла», по имени давно почившего лесника). Передача собственности – дело небыстрое. У старших детей и Стивена были ружья. Это считалось неотъемлемой частью жизни в поместье. Но угодья так долго вычищались, урезались, разделялись на участки и застраивались, что пострелять можно было лишь в паре мест – которые располагались не там, где деревня Элском, и вообще далеко от самой усадьбы. В сезон она была доступна для посещения три дня в неделю; не больше. Блоссом считала, что лепнина в стиле шинуазри в длинной галерее привлекала всяких любителей подобных штук.

– Норман сказал, что в лесу поселились гадюки, – как бы невзначай сказала Блоссом. (Норманом звали нового садовника.) – Так что будьте в кои-то веки раз осторожны. И не собирайте их в баночку.

– Полно маленьких жабок, – добавил Стивен. – Их и ловите. Подружитесь с ними, и поймете, сколько у них с вами общего. Кэтрин, тебе завтра уезжать?

– Я собиралась отвезти Джоша Лео, – ответила она. – Но он в Шеффилде.

– Я бы поехал сразу по М двадцать пять, – посоветовал Стивен. – Когда-то ехать через Лондон было сущим адом, половина времени уходит, чтобы добраться до Криклвуда. Просто доезжаешь по М двадцать пять до Большой Западной дороги, и ты почти у цели, зуб даю. Бристольское шоссе, потом Лондонская объездная, потом шоссе до Лидса и на север, хоп – и ты на месте.

– Кэтрин не собирается в Шеффилд, милый, – сказала Блоссом. – Тебя никто не просит быть ходячим атласом автомобильных дорог. Мы говорим про…

– Понял, понял… – Чтобы развлечь детей, Стивен скорчил мину, как ребенок, которого отчитали. – Бедолагу Лео, моего злосчастного братца.

– Будет неплохо, – сказала Кэтрин. – Я не прочь прокатиться.

– Пожалуйста, можно мы уже пойдем?! – взмолилась Тамара. – Джош тоже доел свои хлопья, так что можно ему с нами?

– Конечно, идите, – ответил Стивен. – Не хочу видеть никого из вас до обеда. Бог мой, – сказал он, – ведь Англия – безопасное место. Да с тех пор, как в Англии появились мальчишки, начались вылазки в лес, проказы. Целое утро на то, чтобы извозиться в грязи, а они торчат дома. Послушай, Кэтрин, не думаю, что в этом плане что-то изменилось с семнадцатого века. Дети по-прежнему будут бегать и стрелять, ставить силки, играть в прятки и драться в грязи. Я так делал, мои дети так делали, и дети моих детей займутся тем же, в этом же доме, на этой земле. Все будет по-прежнему.

На подернутые пурпурной дымкой холмы километрах в сорока отсюда набегала автострада; пастбища были сданы в аренду; небольшая сыроварня и несколько мастерских у реки давно стояли полупустыми, и на проселочной дороге вас неизменно встречало объявление об их продаже или сдаче внаем. В утренней столовой мужчина разглагольствовал о том, что значит быть англичанином. Он продолжал говорить, гарцуя по комнате, как скаковая лошадь, и позвякивая мелочью в кармане, а за его спиной один за другим поднимались из-за стола и расходились дети; потом ушла их мать, потом Кэтрин, и наконец встала и вышла няня-японка. Стивен продолжал вещать, хотя понимал, что комната уже пуста. Это его не волновало. Вскоре он перестал позвякивать и, довольный собой, замер. Вот-вот откроются нью-йоркские рынки.

3