Друзья и союзники Рима [с иллюстрациями]

– Повысит шансы, скажем так. Там ведь и Ганнибал успел уже нахреновертить, и это уже хрен исправишь, и эта, млять, "народно-демократическая партия", которая на самом деле безмозгло-урря-патриотическая, ещё хлеще понахреновертит. Это-то, конечно, ещё можно попытаться предотвратить, но хрен знает, удастся ли. Их же до хренища, а дикари Масиниссы своими захватами и набегами даже дохлого достанут, и это работает на популярность урря-патриотов. Запущенный случай, млять – тут хотя бы от разрушения только город спасти, и то задача – ценой его полной и безоговорочной капитуляции.

– А Ганнибал-то чего натворил? – не понял Серёга, – Ты же уже послевоенные дела имеешь в виду?

– Ага, они самые…

– Так вроде, толково же городом управлял?

– Ну так и ограничился бы этим, млять! Гусей-то нахрена дразнить было? Ты думаешь, отчего римляне на него тогда взъелись? За его интриги! Он же через Сципиона хлопотал, чтоб и оборонительные войны разрешили, и шестьдесят кораблей, и полсотни слонов!

– По-моему – умеренно и разумно.

– Ага, если бы исходило от кого-то другого, и лучше бы из проримской партии. А это – ТОТ САМЫЙ Ганнибал, которому лучше было бы вообще уйти в частную жизнь и не отсвечивать. Влиял бы, конечно, на политику, но только втихаря, ни в коем случае не открыто и не от собственного имени. А так – он и себя только подставил, и весь Карфаген. Он отличный полководец, неплохой администратор, но как политик он доброго слова не стоит. Нахрена его, спрашивается, вообще в большую политику понесло?

Я ещё надиктовал супружнице кое-что из вопросов, требующих согласования с Арунтием, а затем перешёл к мелочному выцыганиванию:

– "Ещё прошу тебя, досточтимый, поднапрячь твои связи и раздобыть для меня, если это возможно, рассаду винограда и оливы из северной Греции или каких-нибудь иных стран с суровым климатом. Я также буду благодарен тебе, если ты достанешь мне семена пшеницы и ячменя из Македонии или Боспора – или, говоря просто и коротко, самые холодостойкие сорта всех указанных культур."

– Я думала, ты попросишь отца раздобыть крупных нисийских лошадей, о которых ты как-то раньше говорил, – удивилась моя ненаглядная, – Как раз ведь война с Антиохом начинается…

– Не в этот раз. Кампания ближайшего года будет проходить в Греции, а не в Азии. Зачем беспокоить твоего отца теми просьбами, которых он сейчас выполнить не сможет? Через год, когда война переместится в Азию, я обязательно попрошу его и об этих лошадях, а сейчас разумнее позаботиться о холодостойких сортах полезных для нас растений.

– Ты прямо к Ледниковому периоду готовишься! – прикололся Хренио.

– Так Малый Ледниковый давно ли в нашей истории был? Ведь по большому-то счёту только в двадцатом веке и закончился.

– Ну так здесь же Испания, Максим! Испания, а не Россия! Снега по колено здесь никогда не было и никогда не будет. И в шестнадцатом веке, и в семнадцатом, и в восемнадцатом с девятнадцатым испанцы продолжали пить вино, приправлять свои блюда оливковым маслом и есть их с белым пшеничным хлебом.

– Но каких сортов, Хренио? Ведь давно уже не античных! С Античности до Малого Ледникового было несколько похолоданий климата, и в ходе каждого выводились всё более холодостойкие сорта, которых сейчас здесь просто нет. А на носу похолодание, до которого пять, в лучшем случае – десять лет. Мы сейчас на пике тепла, но до него было холоднее, и после тоже похолодает.

– Да, дедушка Волний рассказывал, что в годы его молодости зимы холоднее были, и урожаи были меньше – людям даже в Бетике приходилось часто есть жёлуди, чтобы поберечь зерно, – припомнила Велия.

– Вот о том и речь, – подтвердил я, – И по графику мы скоро снова в холода должны скатиться, – я имел в виду график колебания среднегодовых температур для Северного полушария как раз за античные времена из имевшейся у меня на флэшке никоновской "Истории отмороженных".

– Сильно подморозит? – встревожился Володя.

– По графику у Никонова – на одну десятую градуса с небольшим. Но это – среднегодовая температура по нашему полушарию. А реально это что значит? Что над океаном разницы никакой, а в глубине материков и целые градусы разницы набегают.

– Какая-нибудь пара-тройка градусов? – ухмыльнулся Серёга.

– Это тоже в среднем. Там, где у Никонова плавная линия – это из-за малого числа данных по Античности, а на самом деле там должны быть нехилые зигзаги год от года. Причём, сам понимаешь, лето от лета не сильно отличается, а вот зима от зимы – иногда ого-го! И похолодание коснётся реально не всех зим, а отдельных, но для них оно будет ощутимым…

– Макс, ты лучше скажи проще – нам придётся в меховые шубы кутаться?