Дуэль и смерть Пушкина

Секундантам, действительно, было над чем поломать голову. Дантес не соглашался принять отказ Пушкина от вызова, так как отказ этот был мотивирован дошедшими до Пушкина «слухами» о намерении Дантеса жениться. В письме к Пушкину Дантес сделал вид, что этот мотив ему даже неизвестен, что отказ передан ему без всяких мотивов, и наивно требовал от Пушкина, чтобы тот об’яснился с ним, дабы впоследствии они «могли относиться с уважением друг к другу». Пушкин, ответивший новым вызовом на выходку Дантеса, был в таком состоянии, что убеждать его в необходимости вступить в об’яснения с Дантесом или изменить мотивы отказа от первого вызова было бы делом прямо невозможным. И если в этом столкновении одна из сторон должна была в чем-то поступиться, то такой стороной мог быть только Дантес — так смотрели на дело секунданты; и потому в разговорах, происходивших без участия Дантеса, они решились принести в жертву его интересы. Быть может, они решились на это потому, что видели, что и Дантесу хотелось только одного: закончить дело без скандалов и поединков, и были уверены, что Дантес посмотрит сквозь пальцы на отступления от его воли, которые собирались допустить секунданты.

В результате переговоров граф Соллогуб написал Пушкину записку. В «Воспоминаниях» своих граф Соллогуб приводит по памяти эту записку, добавляя: «точных слов я не помню, но содержание верно». Записка Соллогуба после смерти Пушкина была найдена в бумагах Пушкина и передана на хранение в III отделение. Опубликована только в самое последнее время^{46}. Приводим текст записки в переводе с французского подлинника.

«Я был, согласно вашему желанию, у г. д’Аршиака, чтобы условиться о времени и месте. Мы остановились на субботе, так как в пятницу я не могу быть свободен, в стороне Парголова, ранним утром, на 10 шагов расстояния. Г. д’Дршиак добавил мне конфиденциально, что барон Геккерен окончательно решил об’явить о своем брачном намерении, но, удерживаемый опасением показаться желающим избежать дуэли, он может сделать это только тогда, когда между вами все будет кончено и вы засвидетельствуете словесно передо мной или г. д’Аршиаком, что вы не приписываете его брака расчетам, не достойным благородного человека.

Не имей от вас полномочия согласиться на то, что одобряю от всего сердца, я прошу вас, во имя вашей семьи, согласиться на это предложение, которое примирит все стороны. Нечего говорить о том, что г. д’Аршиак и я будем порукой Геккерена. Будьте добры дать ответ тотчас»^{47}.

Записка Соллогуба заключала минимум желаний, с которыми можно было обратиться к Пушкину. В то же время по содержанию своему она не соответствовала вожделениям Дантеса; они остались пренебреженными, и текст записки не был сообщен Дантесу. Надо отметить, что Соллогуб просил у Пушкина не письменного, а словесного

заявления об уверенности в благонамеренности поступка Дантеса.

«Д’Аршиак, — рассказывает Соллогуб, — прочитал внимательно записку, но не показал ее Дантесу, несмотря на его требование, а передал мне и сказал: «Я согласен. Пошлите». Я позвал своего кучера, отдал ему в руки записку и приказал везти на Мойку, туда, где я был утром. Кучер ошибся и отвез записку к отцу моему, который жил тоже на Мойке и у которого я тоже был утром. Отец мой записки не распечатал, но, узнав мой почерк и очень встревоженный, выглядел условия о поединке. Однако он отправил кучера к Пушкину, тогда как мы около двух часов оставались в мучительном ожидании. Наконец, ответ был привезен. Он был в общем смысле следующего содержания: «Прошу гг. секундантов считать мой вызов недействительным, так как по городским слухам я узнал, что г. Дантес женится на моей свояченице. Впрочем, я готов признать, что в настоящем деле он вел себя честным человеком».

_{Рисунок Пушкина, изображающий его жену и его самого}

Это письмо Пушкина, переданное Соллогубом по памяти, хранится в архиве барона Геккерена; впервые оно стало нам известным по копии в военно-судном деле, изданном в 1900 году^{48}. Приводим подлинный текст в переводе.

«Я не колеблюсь написать то, что я могу заявить словесно^{49}. Я вызвал г. Ж. Геккерена на дуэль, и он принял ее, не входя ни в какие об’яснения. Я прошу господ свидетелей этого дела соблаговолить рассматривать этот вызов, как не существовавший, осведомившись по слухам, что г. Жорж Геккерен решил об’явить свое решение жениться на m-lle Гончаровой после дуэли. Я не имею никакого основания приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека. Я прошу вас, граф, воспользоваться этим письмом по вашему усмотрению».

В этом письме Пушкин не сделал никакой уступки. Он опять повторил, что берет вызов назад только потому, что по слухам узнал о намерении Дантеса жениться после дуэли. Совершенно механически он добавил только, по просьбе Саллогуба, что не приписывает брачного проекта неблагородным побуждениям. Такое письмо не могло бы удовлетворить самолюбия Дантеса, но секунданты не посчитались с ним.