Дуэль Пушкина

Компания, принятая в Общество, была вполне приличной, за исключением Булгарина. Припомнив этот случай в 1834 г., поэт писал, что презирает Булгарина как «шпиона, переметчика и клеветника», что не может требовать удовлетворения от «ошельмованного негодяя, толкующего о чести и нравственности.» Свою гневную филиппику поэт завершал вопросом: «И что же? в то самое время читаю в газете Шаликова: „Александр Сергеевич и Фаддей Венедиктович, сии два корифея нашей словесности, удостоены“ etc. etc…»; «воля ваша: это пощёчина»[179].

Прежде музы обитали на Олимпе, но это время ушло в прошлое. Народилась новая литература, неотделимая от «торговых спекуляций» и рынка:

                                    …хороводецСтарушек муз уж не прельщает нас.И табор свой с классических вершинокПеренесли мы на толкучий рынок.

Пушкин не был противником литературы, обеспечивавшей сочинителю достойное человеческое существование. Но вместе с Жуковским и Вяземским он отстаивал чистоту литературных нравов. Продажность, доносительство, двуличие, полный упадок нравов грозили замутить родник русской словесности. «Было время, — писал Пушкин, — литература была благородное, аристократическое поприще. Ныне это вшивый рынок»[180].

Дон-Жуанский список

В Москве Пушкин ухаживал за девицей Екатериной Ушаковой. Сохранился Альбом сестёр Елизаветы и Екатерины Ушаковых. На его страницах размещены две записи с женскими именами, писанные рукою Пушкина, — так называемый «Дон-Жуанский список». Он, как установлено в литературе, был составлен в конце сентября — начале ноября 1829 г.[181]

Альбом Елизаветы Ушаковой был обычным девичьим альбомом, который ничем не отличался от множества других альбомов такого типа. О них поэт писал:

Конечно вы не раз видалиУездной барышни альбом,

Что все подружки измаралиС конца, с начала и кругом.Сюда назло правописанью,Стихи без меры, по преданью,В знак дружбы верной внесены,Уменьшены, продолжены.

…Среди бессвязного мараньяМелькали мысли, примечанья,Портреты, буквы, именаИ думы тайной письмена…

Обстоятельства появления «Дон-Жуанского списка» таковы. Пушкин увлёкся барышней Екатериной Ушаковой и стал подумывать о женитьбе на ней. Затем он изменил намерение и посватался к Анне Олениной, а затем к Наталье Гончаровой. Осенью 1829 г. Александр Сергеевич вернулся в общество отвергнутой невесты, где был встречен градом насмешек. От него потребовали объяснений по поводу его поведения и принесли Альбом, в который Пушкин должен был записать перечень любимых женщин.

Надеясь вернуть доверие девушки, на которую он всё ещё имел виды, Пушкин подчинился настояниям общества. Но он не стал писать фамилии женщин, а внёс в Альбом только их имена, предоставив барышням разгадать неразрешимый ребус.

Началась игра в угадывание имён. Затеи такого рода относились к числу обычных светских развлечений. Участие поэта придало салонной затее характер захватывающей игры.

Наличие пушкинских автографов позволяет восстановить ход игры во всех подробностях. Поэт очень точно рассчитал размер листа Альбома и аккуратно разместил на нём пятнадцать имён. Оправдываясь, он представил сёстрам реестр своих увлечений, который оказался вовсе не таким обширным, как ожидалось.

Ушаковы усомнились в том, что Пушкин представил им полный реестр. Они уличили его мгновенно, указав на отсутствие имени Натальи Гончаровой. «Дон-Жуану» пришлось признать свою вину, и он более мелким почерком, нарушив пропорции, вписал в самом низу листа имя «Наталья»[182].

«Дон-Жуанский список» был составлен в ту пору, когда Пушкин был всецело поглощён мыслью о браке, а потому список венчали имена четырёх его невест: «Евпраксия, Катерина IV, Анна, Наталья». Евпраксию Вульф молва нарекла невестой поэта в 1825—1826 гг., Екатерину IV Ушакову — в 1827 г., к Анне Олениной он сватался в 1828 г., к Наталье Гончаровой — в 1829 г.

Я.Л. Левкович оспорила указанную расшифровку имён. Список из четырёх имён, по её мнению, нарушает хронологический принцип: Анна — это не Анна Оленина, а Анна Керн, более раннее увлечение. «Если… считать, что в конце первого списка хронология нарушена, — пишет исследовательница, — то имена могут группироваться по родству с П.А. Осиповой. Тогда Катерина IV не Ушакова, а Вельяшова, так как Вельяшова и Керн были племянницами П.А. Осиповой…»; «Катерина IV — лицо неустановленное»; «три имени… (Евпраксия, Катерина IV и Анна) могли быть соединены по принципу родства с П.А. Осиповой»[183].

Екатерину Ушакову интересовало романтическое прошлое поэта, но ещё больше её заботило собственное будущее, которое всецело зависело от того, её или Гончарову выберет Пушкин себе в жены.