Дуэль в истории России

Де Барант, узнав из объяснений Лермонтова и Столыпина, что остался жив по милости и великодушию противника, счел себя оскорбленным и стал распускать по Петербургу слухи, выставлявшие поэта лжецом. Лермонтов узнал об этом, находясь под арестом [29], и в письме к своему петербургскому знакомому графу Александру Владиславовичу Браницкому попросил передать де Баранту приглашение прийти на арсенальную гауптвахту.

В назначенный день и час де Барант подъехал верхом к гауптвахте. Лермонтов, воспользовавшись разрешением ходить в туалет без конвоя, выбежал во внешний коридор, где состоялось объяснение. Лермонтов подтвердил правдивость своих слов и снова вызвал де Баранта на дуэль. В ответ де Барант в присутствии двоих свидетелей отказался от своих претензий. Однако свидание это, едва не приведшее к новой дуэли, стоило Лермонтову дополнительного обвинения, а караульным офицерам Эссену и Кригеру — привлечения по делу.

В итоговой резолюции Военно-судной комиссии оказались лестные для Лермонтова строки: там утверждалось, что поручик Лермонтов «вышел на дуэль не по одному личному неудовольствию, но более из желания поддержать честь русского офицера». Эти слова не могли не повлиять на решение Николая. И хотя Генерал-аудиториат рекомендовал перед отправкой в армию посадить Лермонтова на три месяца в крепость, высочайшая конфирмация была такова: «Поручика Лермонтова перевести в Тенгинский пехотный полк тем же чином». Рукою царя была сделана приписка: «Исполнить сего же дня». Добавим здесь, что Тенгигский полк действовал на Кавказе и принимал участие в самых опасных операциях против горцев. Столыпину, который совсем недавно вышел в отставку, царь порекомендовал вернуться в армию и также отправиться на Кавказ (это считалось мягкой формой наказания), что Столыпин и исполнил, записавшись в Нижегородский драгунский полк.

Перед отъездом на Кавказ Лермонтов был вызван к Бенкендорфу, который потребовал от него принести письменные извинения де Баранту. Лермонтов отказался наотрез. Шеф жандармов пожаловался царю, но тот не поддержал его.

Письменного извинения требовали и родители молодого дипломата, находя подобный документ необходимым для продолжения его карьеры в России. Одновременно Баранты пытались смягчить участь Лермонтова, находя приговор (ссылка в действующую армию на Кавказ) излишне суровым. Все эти хлопоты ни к чему не привели. Молодой де Барант не вернулся в Россию, а Лермонтов не вернулся с Кавказа. Его краткий визит в Петербург весной 1841 года не в счет.

Теоретически Лермонтов был противником дуэли. Лишь однажды, пожалуй, он всерьез желал поединка, намереваясь послать вызов убийце Пушкина, но высылка Дантеса за границу сделала это невозможным. Тем не менее мысли о поединках постоянно занимали поэта. Екатерина Хвостова (в девичестве Сушкова) вспоминала в своих записках, как двадцатилетний Лермонтов, ревнуя к ней своего друга Алексея Лопухина, говорил о возможном с ним поединке. «Он уехал, — пишет Хвостова о Лермонтове, — я осталась одна с самыми грустными мыслями, с самыми черными предчувствиями. Мне все казалось, чтоМишель лежит передо мной в крови, раненый, умирающий…»

Спустя некоторое время она поделилась своими переживаниями с поэтом и услышала обещание «описать это».

Поэт сдержал слово: через шесть лет, незадолго до своей гибели, Лермонтов написал знаменитое:

В полдневный жар в долине ДагестанаС свинцом в груди лежал недвижим я;Глубокая еще дымилась рана,

По капле кровь точилася моя.Лежал один я на песке долины.Уступы скал теснилися крутом,И солнце жгло их желтые вершины.И жгло меня — но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнямиВечерний пир в родимой стороне.Меж юных жен, увенчанных цветами,Шел разговор веселый обо мне.Но в разговор веселый не вступая,Сидела там задумчиво одна,

И в грустный сон душа ее младаяБог знает чем была погружена.И снилась ей долина Дагестана;Знакомый труп лежал в долине той,В его груди, дымясь, чернела рана,И кровь лилась хладеющей струей.

Е. Сушкова. Рисунок Лермонтова.