Дух неправды

– Ничего особенного, – отвернувшись от окна, сказал Райдер Санкару. – Газовый или травматический пистолет, непременный атрибут здешних вечеринок. Так почему же вы выбрали именно геологический факультет? Когда Майкл об этом сказал, я решил, что ослышался. – Миррен опустил штору и отошёл от окна. – Вы думаете, что это – подходящее занятие для брахмана? Насколько я помню, ваша бабушка была гуманитарием?

– Я хочу способствовать открытию месторождений полезных ископаемых в Индии. В первую очередь, конечно, нефти. Что же касается моего происхождения, сэр, то скажу одно: работа на благо своей страны ни для кого не зазорна. Принадлежность к высшей касте не освобождает от обязательств перед государством и народом, а налагает новые. Так считала Кальпана Рани. И моя мать передала мне, брату и сестре её слова. В существовании каждого человека, и в моём также, имеется некий высший смысл. Человек рождается с определённой миссией, особенно тот человек, которому от рождения даны большие возможности. Я ещё ничего не сделал полезного, но получил немалые средства, которых нет у других. И мне уже ничем не оправдать собственные неудачи – ни бедностью, ни болезнями, ни прочими уважительными причинами. Мне не довелось тратить силы на то, чтобы выжить, а значит, я должен направить их на какое-то сложное дело. Я понятно излагаю свои мысли, сэр?

– Поистине, подобные высказывания в России можно услышать только от потомка индийского раджи! – Миррен очень внимательно, даже более пристально, чем прежде, заглянул в глаза Санкара. – Вы излагаете свои мысли более чем чётко, и всё же… Почему именно Москва?

– Это было желание бабушки, – Санкар отвернулся от Миррена, достал носовой платок и закашлялся. У него внезапно заболело горло.

– Она имела в виду Советский Союз, – мягко напомнил Миррен. – Не думаю, что Кальпана-джи подтвердила бы своё завещание сейчас. Советский Союз тогда – вовсе не то, что мы имеем сегодня, вот в чём дело!

Райдер помолчал немного, как всегда, тщательно обдумывая следующую фразу. Он ждал возражения или согласия Санкара, но тот тоже молчал, глядя перед собой и думая о своём.

– Всё-таки ответьте мне.

– Я не могу решать за бабушку, предполагать, что она подумала бы теперь. Она любила Россию, как бы эта страна ни называлась. Революция дала всем, кто боролся с колонизаторами, мощную надежду на скорое освобождение. И через тридцать лет это произошло! Случилось то, о чём они, в ту пору ещё молодые патриоты Индии, не могли даже мечтать. Люди, которые шли за Махатмой Ганди, за отцом и сыном Неру, за другими руководителями Национального Конгресса, просто за теми, кто имел мужество начать сатьяграху[12] – ненасильственное, но, в то же время, непреклонное сопротивление англичанам. Люди боролись, но в то же время плохо представляли себе, что мечта сбудется ещё при их жизни. Два события приблизили освобождение – Октябрьская Революция и победа во Второй мировой войне. После этого англичане уже не могли бесконечно удерживать рассыпающуюся империю. Я понимаю, вам неприятно слышать эти слова, сэр, но я вынужден произнести их. Я не дипломат, не стеснён этикетом. У меня нет страха перед вами. Мне безразлично, что подумают обо мне другие, те, кто смеялся надо мной в общежитии. А теперь позвольте мне задать вам вопрос, сэр.

Миррен молча кивнул, соглашаясь, и Санкар продолжал:

– Почему вы решили встретиться именно со мной? Я вряд ли могу быть вам полезен, потому что мало знаю о жизни Кальпаны Рани. И это очень плохо. Вам нужно пообщаться с другими родственниками, которым посчастливилось застать дади[13]

живой. Мой старший брат Лал, недавно погибший во время терактов в Мумбае, немного помнил её. Ему тогда было пять лет. Сестре Радхике – восемь. Она помнит даже блестящий приём, который дади устроила перед последней поездкой в Пенджаб. Она не взяла с собой ни одной драгоценности – всё лично распределила между собравшимися. Завещание оставила у адвоката. А потом всю ночь сидела в своём кабинете за письменным столом. Утром вылетела в Чандигарх, лишь только приняв ванну и нисколько не отдохнув. А в девять пятнадцать свершилось покушение на Индиру Ганди. Судьбе было угодно, чтобы эти две женщины родились и погибли в один день. Мать Кальпаны Мандира в девичестве носила фамилию Кауль, как и мать Индиры Камала.

– У миссис Бхандари было одиннадцать детей. – Миррен смотрел на Санкара долгим, тягучим взглядом. – Сколько дожили до сегодняшнего дня?

– Две старшие дочери – Анандитта и Бимла, а также Амрита – моя мать. Сыновей, к несчастью, уже нет. Двое умерли детьми, шестеро погибли.