Все, что вы прочтете здесь, не является авторским вымыслом. Это настоящее лицо протестного движения в Республике Беларусь, такое какое оно действительно есть. Ничего из нижесказанного я не добавляю для красивой картинки. Все просто: есть люди, которые хотят соблюдения прав и законов, люди, которые против избиений и оскорблений, потому что ни один закон не предусматривает подобных мер наказания, какое бы правонарушение не совершил человек.

К слову, по официальным данным, на протесты выходит не более сорока тысяч человек, и это наверно единственное, что вам нужно знать об официальных данных в нашей стране.

Дух свободы

Еще подъезжая к Минску, Кирилл набрал Витю – своего лучшего друга. Тот появлялся в чате только смайликами уже третий день, и это было как-то странно. Телефон при этом оказался вне зоны действия сети.

– Вот же, – шикнул он, ему трудно было уже сидеть на месте столько времени и делать вид, что ничего не происходит.

Девятого, выходя из участка голосования, он как раз посмотрел на Витю и сказал:

– Блин, а скажут же, что он набрал семьдесят процентов.

– Да ну, не-е-ет, – протянул Витя, закурив. – Это слишком, каких-нибудь шестьдесят.

– Поспорим? – почти весело сказал тогда Кирилл.

Они, как два физика, любили точные цифры и спорить тоже любили, а теперь было совсем не смешно, потому что спор бы состоялся, если бы не пришел Сергей и не спросил про фотки, дескать, есть ли шанс сфоткать бюллетень.

– Есть, – тут же ответил Витя. – Там шторка закреплена с одной стороны, но стол она прикрывает.

– Не забудь, что фоткать надо две стороны, а то ты можешь, – сказал Кирилл ему вслед.

Потом они ждали друга, отходили подальше от школы, где был участок, на ходу кивая ребятам из независимых наблюдателей, которые сидели на стульях, на крыльце, раскладных, словно они тут на рыбалке. Главное было показать им белые браслеты на руке, чтобы они знали, кто тут за кого голосовал. Те кивали и делали записи. Называется – крутились, как могли, в свободной правовой стране. На «Голос»[6] фотки отправляли уже с Сережей, отойдя от участка как можно дальше, а то мало ли.

Это самое «мало ли» витает в воздухе уже больше месяца.

– Не поеду в центр, а то мало ли?

– Давай не будем в центре встречаться, а то мало ли?

– На проспекте? О нет! Я не хочу, а то мало ли?

И почему тогда это самое «мало ли» никого по-настоящему не пугало, а так только по мелочи, и не важно, что автозаки выстраивались в колоны в городе, а ОМОН[7] бродил по улицам. Теперь даже вспоминать это было страшно.

Мало ли, в мирное время в центре республики, и вот теперь у Вити недоступен телефон, у Вити, который с ним не расставался и всегда заряжал.

«Ты там хоть жив?» – написал Кирилл тому в личку, потому что в голову полезли действительно страшные мысли.

«Жив, конечно. Хуй я помру, пока мы режим не свалим», – ответил Витя, хоть и не сразу, а ведь раньше он не матерился, особенно в сообщениях. Интеллигент ведь.

«А я приехал»

«Молодец», – как-то странно ответил друг и, пока Кирилл думал, исчез из сети.

Самому Кириллу было и обидно, и стыдно, что он все это время не был в Минске, мать еще в день выборов почему-то насела, что срочно надо починить крышу в доме в деревне.

– Какая разница? Зачем сейчас? – не понимал он, но она просила, и отец настаивал, вот он и согласился, а теперь ехал назад с отцом и нервно стучал телефоном по колену.

«Починил крышу, да видимо не ту», – подумал Кирилл и поежился, видя, как в сторону центра опять поехала колона автозаков. Эти темно-зеленые машины уже никого не удивляли и даже не пугали, только внутри что-то сжималось, и кулаки сжимались сами так, что Кирилл чуть телефон свой не раздавил.

– И когда это началось? – спросил задумчиво отец Кирилла, глядя на эту колону.

– Когда? С цепи солидарности[8]

, – рыкнул Кирилл, – хотя нет, раньше и это наша вина.

– В смысле? – не понял отец.

– В прямом, ты ведь все понимаешь! Ты же из Минска меня увез, чтобы я никуда не пошел, потому что знал, что что-то будет, и вот оно есть!

Мужчина потупил взгляд, но ничего не сказал, зато Кирилл эмоций своих постыдился. Да, он хотел с друзьями пойти и посмотреть протоколы комиссий на ближайших участках, но он сам по-настоящему не верил, что все обернется так, вот и уехал, даже на сообщение Сережи, что, мол, говорят, интернет отключат, не обратил внимания, не поверил, посмеялся.

«Ну бред же. Это же во вред государству», – подумал он, а интернет все равно отключили, а крыша чинилась.

– Извини, – сказал он отцу.

– На самом деле ты прав, – сказал пожилой осунувшийся педагог на пенсии. – Мы сами ему это позволили.

Кирилл ничего на это не сказал, только телефон закинул обратно в рюкзак. Больше всего его пугало, что друзья почти ничего не хотели говорить о происходящем. Приедешь – поговорим, – говорили они с тех самых пор, как появился интернет, они-то первое время вообще думали, что дело просто в деревне, живет-то в ней три старика и собака, может, и сеть тут такая себе, никогда хорошей не была, а тут совсем упала. Бывает.