Дух трудолюбия 1,2

— Мой адмирал — в церемониальном поклоне склонился офицер: — на горизонте обнаружены дирижабли тартарского флота адмирала Сежавина. Корабли опознаны как ударные дирижабли «Новик», «Ника» и «Паллада» новой постройки. Скоростные, восьмипушечные, с энергомагическими накопителями. Думаю, они нас заметили.

— Это не стоило моего внимания. Впрочем, эскадре стоп. Распорядитесь немедленно направить этим собакам предложение о сдаче. К склонившим головы меч императора милостив.

— Мой адмирал, позвольте заметить. Не стоит сразу недооценивать нашего врага. Они вряд ли сразу сдадутся. Лучше атаковать сразу, пока они не готовы.

— Я верю в силу и опыт нашего флота, у нас больше пушек, капитан.

— Врагов мало, адмирал, но это опасные акулы.

— Дерзим?! Смеешь возводить хулу на воздушный меч Императора. Свободы у мериканцев набрался? Палок захотел? — снова зашипел мужчина.

— Нет, мой адмирал — произнес мужчина, пятясь назад в поклоне.

* * *

Вскоре спущенные малые дирижабли соседей были ошвартованы к левому борту «Новика», а уже знакомые капитаны на мостике согласовывали с нашим капитаном план дальнейших действий.

— Быстро ж вы, однако, друзья!

— Только для Вас, Василий Палыч! Не каждый день совет офицеров собираем. Что нового?

— Да вот! Катайцы остановились. Выстроились в линию для начала атаки. А с флагмана адмиральского «Янг Вэй» семафорят флажками нам уж с полчаса.

— И чегось катайцы хотят?

— Знамо дело, что! Предлагают нам сдаться, Виталий Андреевич. От имени адмирала Ван Шикая обещают оставить всем флотским офицерам личное холодное оружье и обмундирование. Ну и приличные условия в плену. Но только офицерам. Про команду — молчок. В противном случае, грят, вынуждены будут атаковать.

— Да врут небось, поганцы. Соврут — недорого возьмут, Василий Павлович.

После увиденных мною разрушений в Карагаиси, Кафания-орде и Кинросе. А какова судьба арестованных в приграничных конфликтах еще до этой войны команд нет, так никто и не знает. Нет у меня к ним ну никакого доверия.

— Вот и я также думаю, мой друг.

— Ну и еще чего?

— Ну как. Хотят, чтобы к осьмнадцати часам вымпелы с гюйса наших дирижаблей были сняты, вывешен белый вымпел о сдаче, а команды сдались и перешли на их дирижабли. Каково, а?!

— М-да, берут нахрапом.

— Ну и что думаем, господа?

— А что тут думать? Сдать без боя новый дирижабль врагу? У меня сердце кровью обливается. В моем роду предателей отродясь не было и не будет. Надобно принимать бой.

— Василь Палыч, Вы?

— Я тоже за то, чтобы врезать им хорошенько!

— Игнат Михайлович?

— Буду драться! Без разговоров!

— Хорошо, господа. Решение на совете нами принято единогласно. Давайте решим, как навязать бой катайцам на наших условиях. Ежели помирать, так с музыкой. Времени на раздумья у нас немного.

Через некоторое время на мостике «Новика» разгорелись дебаты:

— Не-не-нет, ни в коем случае! Игнат Михайлович, ваш вариант весьма для противника очевиден. Противник от нас только этого и ждет, когда мы выстроимся в оборонительную позицию. Это позволит им реализовать свое значительное преимущество. В таком случае мы бой сдаем катайцам еще пред его началом. Я против, Игнат Михайлович.

— А что тут можно предложить? В условиях четырехкратного превосходства противника? В наших стратегиях такого не писано.

— Предлагаю противопоставить нашему противнику наступательное маневрирование всеми нашими кораблями с выполнением стрельбы по плану. И с выгодного нам курса. Вспомните наши маневры во флотской школе. Там мы играли и такой вариант.

— Ха-а, это ж когда мы условного противника гоняли по всему полигону? За него тогда молодой Шуйский был?! Ха-ха, да, приятно вспомнить.

— Вот-вот. Энтот способ был бы тут к месту.

— Значит делаем так…

* * *

— Мой адмирал! — вошедший, уже знакомый нам, капитан в почтении поклонился.

Мужчина, уже одетый в парадный церемониальный костюм, держа в руках парадный меч цзянь, медленно повернулся и кивнул вошедшему.

— Тартарские корабли сдаются?

— Нет, мой адмирал. Они не приняли предложение о сдаче и отправили сообщение: «Мы принимаем бой. Идем на вы.»

Адмирал, ничего не ответив, подошел к восточной статуэтке с дымящими благовониями и склонился перед ней. Закончив, он с мрачным лицом, зло и резко шипя, произнес:

— Сегодня хороший враг. Тем хуже для них.

Сказав эти слова, Ван Шикай вместе с капитаном дирижабля стремительно вышел на уличную палубу на мостике «Янг Вэя». Там, вскинув подзорные трубы и наведя их на будущего противника, оба принялись рассматривать его. В тот самый миг на головном, также на уличной палубе, в подзорную трубу на него смотрел капитан тартарского дирижабля, одетый в белую парадную форму капитана имперского воздухоплавательного флота. Рядом с ним стоял молодой юноша-матрос, одетый в форму юнги имперского флота. Посчитав, что он достаточно разглядел своего противника, адмирал Ван сложил трубу и отдал капитану «Янг Вэя» короткий приказ: — Последнее предупреждение о сдаче! Пли!

В этот момент Шикай уже не видел, как юнга сжал руки в локтях, скрестил их и показал жест, в простонародье обозначаемый, как «хрен тебе».

* * *