Читаем Дух Времени полностью

Дух Времени

– Теперь всю ночь светло, – засмеялся Кувшинов. – Плохое дело для вашего брата-нелегального… Хотите, обрею вас?

– Ни за что! – вдруг крикнул Потапов. – Ни за что!

Все расхохотались. Он тоже засмеялся.

– Каково кокетртво! – удивлялась Майская. – Знает, что бородка идет к нему…

Потапов чувствовал, что краснеет. Ему было досадно.

– Неужели вы согласитесь попасться из-за какого-то вздора? – враждебно спросила Софья Львовна, и её «р» так и раскатилось.

– Это дело мое, – угрюмо оборвал Потапов.

Все притихли и смутились. Но Потапов, заметив, что настроение «понизилось», добродушно стал рассказывать за поданным обедом о подробностях своего бегства из ссылки.

– Знаете, как брили меня тогда?.. Топором..

– Ну, полно вам! – расхохотался Зейдеман.

– Ей-Богу, не лгу! Прибежал я в одно село. А там мужичок нам симпатизировал. Многим оказывал услуги, сначала за деньги, а потом и так. «Ну, барин, – говорит, – нечем тебя обрить, окромя как топором. А не брить нельзя, попадешься!» – «Валяй, – говорю, – коли умеешь! Один черт!» Три часа возился со мной… Чуть не заболел от самолюбия, а все-таки сбрил усы и бороду. Только благодаря этому маскараду я и утёк…

– Там-то было безопаснее, чем здесь, – с упреком заметила хозяйка.

– Чему быть, того не миновать!… Я в свою звезду верю, – с удалью сорвалось у Потапова.

– У всех свой Ватер-рлоо когда-нибудь да настанет![171] – зловещё кинула Софья Львовна.

Он засмеялся.

– Тьфу! Типун вам на язык!..

IX

Лиза поехала домой, спросила себе обед, но от волнения ничего почти не ела… её била лихорадка… Как сложатся теперь их отношения со Стёпушкой?

Она понимала, что от этого второго свидания зависит характер всех последующих.

Он клялся не напоминать ей о том, что было… И он сдержит слово. Она это чувствовала. Они будут говорить о новых товарищах, о новом общем деле… сидеть далеко друг от друга. И он даже руки её не коснется…

«Хочу я этого? Или нет? – с тревогой спрашивала она себя. – А если он опять начнет молить о ласке?

Смогу я оттолкнуть его?.. Люблю я его или только жалею?..»

Закрыв глаза, она глядела в глубь своего сердца, и её брал ужас. Казалось, она глядит в какой-то бездонный черный колодец… И ещё ужаснее казалось ей собственное бессилие на чем-нибудь решить. От него она ждала только тепла и ласки. Братской ласки… Положить голову на грудь, чтобы он обнял крепко… И молчать, молчать… И не расставаться?

Она вздрогнула. Разве есть завтра в их любви?

Каждый поцелуй его может быть последним. Прощаясь, она не знает, встретятся ли они когда-нибудь в этой жизни?

Она металась по анфиладе комнат.

Теперь он у Майской… Кругом так много красивых женщин, готовых полюбить его… Все глядят ему в глаза…

Но ни тени ревности не почувствовала она. «Не Андрей… Ни на кого не польстится!..» И она гордо засмеялась.

Как тень, бродила она по дому до семи часов. Самовар кипел на кухне. Купленные накануне закуски, фрукты и вино – все поджидало гостя. А его не было.

«А если его проследили, пока он шел сюда?»

Лиза застонала и схватилась за голову.

Пробило половину восьмого… Наконец восемь…

Бледная как мел, стояла Лиза и ломала руки. Силы вдруг покинули ее. Отчаяние подкосило ноги. Мрачными и дикими глазами глядела она перед собой, в бездонную, страшную пустоту своей жизни. И только в этот момент поняла она, что для неё любовь Потапова.

Так что когда, после часов ожидания, все-таки неожиданно затрещал внизу электрический звонок, Лиза пронзительно крикнула, как подстреленная птица… Слетела с лестницы с изменившимся лицом, судорожно откинула тяжелый болт и упала на грудь Потапова.

– Лиза! – задохнувшись от счастия, крикнул он.

Она что-то лепетала, истерически смеясь и плача.

Он запер дверь одной рукой, другою, как добычу, жадно прижимая к бурно бившемуся сердцу это стройной тело. Потом легко, как ребенка, взял её в охапку. И кинулся с нею вверх по лестнице, покрывая всю её безумными поцелуями…

В эту ночь они не расставались.

Потапов ушел в пять утра, когда город спал.

Лиза его не удерживала. С леденящим страхом выслушала она вчера его оправдания, почему он пришел так поздно… Он сделал огромный крюк, чтобы запутать свои следы. Ему показалось, что за ним следят… А лишиться свободы теперь равнялось для него самоубийству…

Доверчивая и покорная, бесповоротно понявшая, что она бессильна перед его страстью, она говорила глухо, с мучительной интонацией бездонной тоски:

– Будь осторожен, Стёпушка! Не забывай, что ты у меня один на свете… На всем большом свете – один…

«Не меня она любит, – с острой болью думал он. – Я – её забвение… только!.. Но пусть! Пусть… Благословляю судьбу за все!..»