Дух времени. Введение в Третью мировую войну

Наконец, вверху всей этой «денежной» пирамиды находятся государства с их центральными банками, кредитно-денежной политикой, внешними и внутренними долгами, реинвестированными «фондами» и «резервами», эмиссиями национальных валют, валютными коридорами, социальными обязательствами, ГИФами и инвестициями в инфраструктурные проекты, военными бюджетами, инфляцией и формально-математически рассчитываемым ВВП — то есть представляют собой самые большие информационные пузыри, которые, так же как и мы с вами, простые граждане, находятся во взаимном сговоре. Причем именно государства и являются тем центром (центрами), который санкционирует и одновременно скрывает всеобщий самообман и гарантирует ничем не обеспеченный долг, захватывающий и мультиплицирующий будущие периоды, то есть фатально приумножающуюся инфляцию денег как таковых. В итоге, хотя в обиходе мы и продолжаем пользоваться деньгами (как если бы

они были таковыми), эти «деньги» из нашего обихода составляют лишь самую незначительную часть того, что считается деньгами — теми самыми, играющими друг с другом в математику «коэффициентами ситуаций». В общем, всё это один большой, точнее, даже не большой… гигантский долг.

Но отставим чуть в сторону этот финансово-матема-тический шабаш и вспомним о любимом Марксом товаре — «труде» нашем… Согласно основателю учения своего имени, труд в виде рабочей силы приобретался некогда капиталистом с тем расчётом, чтобы впоследствии получить с его помощью и присвоить возникшую «прибавочную стоимость». Однако же в ситуации, когда вся экономика производств определяется заёмными средствами, реинвестированными в производство, а фактический доход работника — в значительной степени теми заёмными средствами, которые он получил в кредитных организациях, будучи просто трудоустроенным, считать его «рабочей силой» в прежнем понимании этого слова невозможно. Даже если «прибавочная стоимость» на каких-то производствах по бумагам и возникает, она полностью перекрывается фиктивной денежной массой совокупного долга, циркулирующей в обороте тех же предприятий. То есть при всём желании здесь нет никакого выхода ни в какую соотнесенную фактичность, а значит, и нет границ для инфляционной экспансии.

Похороны известного нам мира — мира «Капитала 2.0». Литургия

Думаю, что всё это объясняет, почему в 2008 году надо было читать не Маркса с Энгельсом, а Бодрийяра с Фукуямой. Обратимся к ним…

Жана Бодрийяра упрекают в парадоксальности и даже антинаучности взглядов, ведь концы с концами в его тео-риях вроде бы как не сходятся, причём драматически. Но именно в этом несхождении и состоит реальность, которую он описывает, — реальность «симуляции» и «симулякров». Здесь действительно одно с другим «не бьётся» никак, но это именно тот самый случай, когда следует воскликнуть старорусское: «Неча на зеркало пенять, коли…». При всей своей странности эта бодрийяровская формула несхождения, а точнее даже — радикального расхождения теоретических концов, — и есть модель современной экономики «Капитала 2.0» (остается только удивляться гению Бодрийяра, описавшего эту реальность ещё в 1972 году, то есть задолго до появления основных симптомов болезни): фактически речь идёт о полной трансформации самой сути товара, что не позволяет думать о нём в прежней логике «обмена», «стоимости» и т. д.

С другой стороны, можно было бы, наверное, усомниться и даже возмутиться — мол, если реальность в действительности такова, то как вообще всё это расхлябанное безобразие держится на плаву? И именно на этот вопрос отвечает заряженный парадоксальным, хотя и объяснимым, американским оптимизмом Фрэнсис Фукуяма (объяснимым — потому что американским): всё дело в «доверии». К сожалению, политэкономическому таланту Фукуямы не хватает геополитической смелости — его исследования всегда тяготеют к региональности, а потому разрабатываемые им концепции вроде как касаются отдельно взятых сообществ внутри глобальной системы, а не системы как таковой. Однако если экстраполировать логику его политэкономии (а именно так он себя и рекомендует — как политэкономиста) с экономической системы на финансовую (тут, при всей странности этой формулировки, именно так и следует говорить), то ответ на вопрос о ржавом гвозде, на котором «всё держится», именно таков — доверие.