Дух времени

— Вижу, что не стоишь… Да сидишь-то ты здесь зачем? Ты разве в ночные сторожа нанялся к Минне Ивановне? — дерзко усмехнулся Тобольцев. Ему внезапно захотелось поколотить Чернова.

— Как это глу-п-по!.. Почему в сторо-жа?

«Он нас видел и слышал… Мы прошли в двух шагах от него…»

— Я советовал бы тебе убраться подобру-поздорову, — резко сказал он вслух. — Неосторожно торчать здесь ночью. Если б Конкины, например, наткнулись на тебя, думаешь ты, это полезно было бы Соне? Не забывай, что она живет уроками… Да и вообще, — вдруг вспылил он, — с какой стати ты позволяешь себе вредить репутации девушки?

Чернов молчал с полсекунды.

— Это-то еще воп-прос: кто из нас ей больше вредит?.. Т-ты или я…

«Эка тянет, дьявол!.. Точно в тесте язык у него увяз!..» — раздраженно думал Тобольцев.

— И вообще… Советую на себя огля-нут-ть-ся… Ты сам-м н-не очень осто-ро-жен…

«Видел… Теперь будет из этого выгоду извлекать… Ну, гусь!..»

— Прошу меня не учить! — запальчиво крикнул Тобольцев. — Соня мне не чужая. Если я с ней целуюсь, это я делаю при всех и романов с ней не завожу… А вот ты…

— Что я?

— Да черт тебя знает, что!..

Трость Тобольцева, которой он ударил по краю скамьи, издала такой резкий свист, что Чернов подпрыгнул невольно.

— Если ты не з-заводишь романов с Соней, эт-то еще не значит, что я их не зза-во-жжу…

— Ого!.. Ты играешь уже в открытую?

— А п-почему бы н-нет?

В этом тоне было что-то, отчего кровь Тобольцева закипела в жилах. Но он молчал, стискивая зубы, давая Чернову высказаться.

— Я тебе еще зимой говорил-л, что мы… целуемся… Ты почем-му-то не верил-л…

— Та-ак… Для начала недурно… А чем ты намерен кончить?

Чернов небрежно пожал плечами.

— Там будет видно… По всей вероятт-ности… кончим тем-м, что повенчаемся…

— Ну нет! Чертова перечница!! С этого начинают, если хочешь знать… такие лодыри, как ты… когда имеют дело с порядочными девушками…

— Раз-зве? — с вызывающим нахальством раздался вопрос. — Мне помнится, ты сам-м начал-л не с того…

Тобольцев с диким бешенством ударил тростью по вытянутым ногам Чернова. Тот дрыгнул ими и вскочил.

— Ты дер-решь-ся? — задыхаясь от злобы, крикнул он.

— Да, бью!.. И если ты сделаешь еще хоть один намек, такой же удар хлыстом ты получишь по физиономии!

— Вар-варр!.. Какое варвар-ство все вопрос-сы решать кулаком-м!! Чего ж, впрочем-м, ждать от мужика?

Тобольцев зло расхохотался.

— Заруби себе на носу, ты — дворянская косточка!.. Сони тебе не видать, как ушей своих!

Чернов благоразумно отступил шагов на десять, за раскидистую ель, и изрек оттуда:

— Поглядим-м… Rira bien qui rira le dernier…[219] Что можешь дать Соне ты? Кроме грез, которые дразнят-т и доводят… до безумия? А я под рукой… и всегда… Пусть она тебя любит-т! Она достанется мне… Да!.. Мне!.. Н-но… Не к чему «стулья ломат-ть…» Я честный человек… и не замедлю женит-ться…

— Еще бы! Сесть на шею семье Тобольцевых на законном основании. Перспектива соблазнительная!.. Мерзавец! Ты никогда не любил Соню. Ты не способен ее любить… Не попадайся мне на дороге теперь!.. Берегись!..

Тобольцев быстро пошел домой. А Чернов сел на лавочку и выждал минут десять, пока кровь не перестала бить в виски. Тогда он медленно поднялся и подошел к окну Сони… Осторожно он сделал условный знак: три раза ударил кольцом по стеклу и начал ждать ответа…

Но все молчало в тишине черной июльской ночи.

«Заснула?.. Не может быть!.. Или это влияние Тобольцева? (Он нехорошо усмехнулся.) Не хочет стереть следов его поцелуя?.. Неужели же не выйдет?..»

Он постучал опять громко, с нараставшей злобой.

Ответа не было… Вдруг рядом, в кухне, распахнулась форточка. Испуганное лицо кухарки белым пятном выделилось из тьмы.

— Кто там?.. Мать Пресвятая Богородица!

— Я… Я… Эт-то я! — нетерпеливо крикнул Чернов. — Пустите меня ночевать-ть!.. Меня здесь жулики оберут-т…

Чернов часто ночевал у Минны Ивановны. И все, начиная с хозяйки и кончая кухаркой, были этому рады. Все-таки мужчина в доме… Особенно в эти темные ночи!

Месяц тому назад, оставшись спать в столовой, на полу, где ему стелили сенник, Чернов умолял Соню прийти к нему, когда все заснут… Ночи были холодные. Сидеть в беседке, как они это делали весь июнь, было уже невозможно… Схватишь неизлечимую простуду. И что ей стоит! Пусть накинет капотик! Они поболтают, как друзья… Ему не спится…